Рамсес II Великий. Судьба фараона - Жеральд Мессадье

— Если вы забираете гепардов и слонов, — заметил главный садовник, — почему бы вам не взять и шимпанзе?

— Кого?

— Шимпанзе. Идемте, я вам покажу.

Па-Рамессу с командирами последовали за садовником в сад; тот принес мешок с сушеными фруктами и бананами, потом встал на крыльцо и трижды хлопнул в ладоши. С деревьев спрыгнули полдюжины пушистых созданий и подбежали к нему. Садовник стал раздавать им сушеные фрукты и бананы. Па-Рамессу смотрел на зверей как зачарованный:

— Они ручные?

— С помощью пищи можно приручить любое живое существо, светлейший принц.

Он по-особому крикнул, и три шимпанзе подбежали и стали целовать ему ноги. Командиры расхохотались. Сценка вышла весьма двусмысленная, но никто не подал виду, что заметил это.

— Значит, мы возьмем с собой и шимпанзе, — заключил Па-Рамессу. — И тебя, конечно, тоже.

Пришел черед улыбнуться главному садовнику.

— Львы тебя тоже слушаются? — спросил Именир.

— Да, мой господин. Я погружу их на повозку и буду за ними присматривать по дороге в Уасет.

— Значит, берем и львов!

Эти не относящиеся к военной кампании детали слегка выбили Па-Рамессу из колеи, но он постарался вести себя так, чтобы никто не заметил.

Незадолго до отъезда к нему подошел старший командир Хорамес и сказал, многозначительно улыбаясь:

— Власть светлейшего принца и командующего — самое сладкое иго, о каком только может мечтать солдат. Он наделяет своих воинов лотосами в качестве военных трофеев!

Па-Рамессу оценил изящный оборот речи, с помощью которого отец его соперника выразил свою благодарность за сладостную ночь с наложницей. Он положил командиру руку на плечо — публичный жест, который стоил повышения в звании.

И кто бы мог подумать, что когда-то этого человека на его глазах били хлыстом!

* * *

Возвращение в Уасет было именно таким, каким его представлял Па-Рамессу: все население столицы собралось посмотреть на армейскую колонну, прошедшую по самой широкой улице до царского дворца. Дети, открыв рты, смотрели на молодого соправителя, ехавшего стоя на колеснице в окружении четырех сказочных зверей, каких большинство жителей Уасета никогда не видели. Шествие слонов, на каждом из которых сидело по шимпанзе, двух львов, ведомых садовником, и тысячи экзотических пленников, черных и блестящих от пота, без сомнения, рабов Апопа, подстегнуло восторг толпы до неистовства. Грохот колесниц и торжествующие улыбки всадников только усиливали восхищение. Если человека в этот день не было в Уасете, значит, он зря прожил свою жизнь…

Во дворе царского дворца победителей встретил Сети, что было наивысшей честью для любого воина. Этикет был соблюден: последовали хвалебные речи, полные очевидных преувеличений, а услужливость подчиненных удвоилась.

Если не считать родителей, Тиа и Именемипет были единственными людьми, кто искренне обрадовался возвращению Па-Рамессу. Войдя в отцовский дворец, в первом ряду придворных он увидел Именемипета; лицо секретаря светилось радостью. Нарушая протокол, Именемипет бросился к своему хозяину и со слезами на глазах порывисто обнял его, как обнимают любимого человека, потом поцеловал ему руки. Па-Рамессу был очень растроган и перед толпой сановников обнял его в ответ. В глазах Тиа тоже блестели слезы. Но бывший наставник превратился в зятя, поэтому подобные проявления радости с его стороны были более приемлемы с точки зрения этикета.

Эти двое не ожидали вознаграждения; они были счастливы, что принц вернулся, к тому же увенчанный славой.

В сопровождении Тиа и Именемипета Па-Рамессу поднялся на второй этаж, в зал царского Совета. Небамон, визирь Юга, Пасар, не так давно назначенный визирем Севера, хранитель казны, военачальники Именир, Аамеду и другие, которые не участвовали в кампании, сидели в креслах, поставленных напротив небольшого помоста. На помосте установили два трона, один большой, а другой — поменьше, как того требовал протокол; сановники встали, приветствуя принца, потом вошел Сети и Совет начался. Это был возврат к реальности: кампания в Верхнем Египте прошла успешно, и Па-Рамессу знал, что теперь ему придется дать отпор всем этим людям, которые задаются вопросом: а так ли юный соправитель умен и развит не по годам, как о том ходят слухи во властных кругах? Многие чиновники — и Па-Рамессу знал это — попытаются найти ответ на этот вопрос в рассказах военачальников. И он решил, что будет лучше, если сначала выступят они.

Все случилось так, как он и предполагал.

— При первом столкновении с противником соправитель придумал хитрость, которая предопределила исход боя: мы подожгли поле, в котором спрятались вражеские лучники, — начал свой рассказ Именир. — При втором столкновении оказалось, что мятежники взяли на вооружение наш маневр: они перегородили дорогу вязанками хвороста и кипами травы и подожгли все это. Мы снова прибегли к хитрости: пробили в стене огня дыру с помощью длинных веток и расширили ее так, чтобы могла пройти колесница.

— В первом случае вы столкнулись с малым числом противника, я правильно понял? — спросил один из военачальников.

— Совершенно верно.

— Выходит, двум или трем тысячам мятежников удалось остановить такую сильную армию, как наша?

— Им это удалось, поскольку они стреляли из укрытия. Но предложенный принцем маневр помог за несколько часов разбить противника, и, что немаловажно, без ощутимых потерь с нашей стороны. К тому же мы выиграли ценное время.

Его собеседника ответ не удовлетворил.

— Во втором столкновении какое преимущество вы получили, проделав в заграждении отверстие?

— Мы, опять-таки, выиграли драгоценное время. Этот маневр ускорил ход событий: поняв, какой оборот принимает дело, нубийцы решили атаковать и хлынули на дорогу через этот проход, что позволило нам взять их в тиски и разбить.

— Эти маневры — инициатива принца?

— Не только. Тактические планы сражения разрабатывало высшее командование, и принц их утвердил. Эффективные действия лучников, которые, вспомнив о первом сражении, стали посылать во врага зажженные стрелы, без сомнения, приблизили нашу победу.

— Но сами вы в боях не участвовали?

Вопрос граничил с наглостью.

— Принц лично сражался с мятежниками и получил серьезную рану в бедро и, кроме того, несколько мелких ранений, — сердито ответил Аамеду, указывая на повязку на ноге Па-Рамессу.

— Достаточно, мы удовлетворены, — поставил точку в обсуждении визирь Небамон. — Твое величество, если на то будет твое согласие, мы будем счастливы услышать рассказ соправителя о положении дел в Верхнем Египте.

Сидевший на троне Па-Рамессу, чуть наклонившись вперед, к слушателям, начал свой рассказ:

— Порядок, установленный моим божественным отцом на юге страны, пошатнулся по вине людей, опьяненных властью и обогащавшихся путем грабежа. Я говорю о наместниках. Эти люди черпали средства из государственных запасов для содержания собственных военных отрядов и предпринимали действия, ослабляющие гарнизоны. В казарме Вотура мы обнаружили пятьдесят плохо вооруженных людей, в то время как первое же столкновение с войсками мятежников показало, что их силы исчисляются тысячами! В первом бою нам противостояло три тысячи солдат, во втором — двенадцать тысяч. Двенадцать тысяч вооруженных мужчин!