Судоку для убийцы - Шелли Фрейдонт

И тут она вспомнила, кто там президент. Джейкоб Доннели. Сердце у нее упало.

— Я пытался поговорить с Джейкобом, но он…

Профессор заполнил квадратик сканворда.

— Джейкоб Доннели? Что он сказал? Он одобрил кредит?

— Это была его идея.

Профессор заполнил еще два квадрата.

— Не понимаю.

Профессор наконец поднял на нее глаза.

— Он — председатель музейного правления.

Кейт не донесла до рта чашку.

— Я думала… — Она запнулась. — Но почему?

Профессор не ответил, продолжал заполнять квадраты.

Кейт молча на него смотрела, а мозг пытался разобраться в абсурдной ситуации. Профессор тем временем спрятался в своей безопасной нише. Если бы он попытался устроить саботаж, то более эффективного способа не смог бы найти. Любимый музей контролировал теперь его злейший враг.

Полная бессмыслица! Кейт, однако, понимала, что сейчас ничего от него не узнает. Когда профессор перевернул страницу и взялся за новое задание, она поднялась.

— Вы устали. Я приду утром, и мы решим, что нужно делать.

Профессор медленно поднял на нее глаза. Взгляд был отсутствующим, как и в первые минуты их разговора. Кейт выдавила улыбку, но душа ее плакала по лучшему другу.

Ответной улыбки не последовало, он словно бы удивился, увидев ее в комнате. На мгновение его лицо просветлело.

— Я знал, что ты приедешь, но где Гарри?

«Так где же Гарри? И кто такой этот Гарри?» — гадала Кейт на обратном пути. Сначала подумала, что профессор говорит о новой игре, вроде той, что называется «Где Вальдо?». Впрочем, быстро сообразила, что Гарри — это человек.

К сожалению, дополнительной информации профессор не выдал. И Кейт не знала, был ли этот Гарри причастен к его проблеме. И даже если был, поделать ничего не могла, пока этот человек не объявился.

Когда Кейт свернула на Портер-стрит, было почти десять часов. Большинство жителей удалилось на покой: везде темно, и только из окон стоявшего посреди квартала дома с белыми наличниками рвался наружу яркий свет. Освещено было и крыльцо.

Тетя Пру не хотела, чтобы она вернулась в темный дом. Кейт почти слышала, как она говорит: «На улицах опасно. Одинокая молодая женщина не может быть за себя спокойна». Хотя за последние десять лет в Гранвилле не было ни одного нападения, Кейт понимала беспокойство тетки. Впрочем, скорее всего избыток внимания будет ее раздражать. Надо найти способ вежливо, но твердо убедить Пру, что она способна сама о себе позаботиться.

Кейт выехала на подъездную дорожку. Выйдя из автомобиля, впервые заперла дверцы. Первое, что почувствовала, войдя в дом, был запах лимонного полировочного средства «Пледж». Все поверхности сияли. Пылесос оставил на ковре примятый след. В вазе стояли поздние астры, а в коридоре витал запах еды.

Из кухни доносилось звяканье кастрюль, в раковине шумела вода. От запахов и звуков у Кейт слегка закружилась голова. Она вдруг вспомнила, что с утра ничего не ела.

На пороге кухни появилась тетя. Пру вытерла руки знакомым линялым передником — Кейт помнила его с детства. Нахлынули воспоминания. Мама, маленькая и изящная, выходила к Кейт, когда та возвращалась из школы. На столе ее ждал горячий обед. Этот образ померк, а в поле зрения явился красный спортивный костюм тети Пру.

— Обед на столе. Вымой руки и иди скорей в кухню, пока не остыло.

Кейт послушно исполнила распоряжение. Она вдруг почувствовала смертельную усталость, сейчас она была не готова решать возникшие проблемы. Кейт испугалась, что поставила под удар свою работу в институте: не приняла мер предосторожности. Есть ли у нее шансы спасти музей?

Она тщательно вымыла руки и даже сполоснула лицо, после чего направилась в кухню. Против места, на котором она сидела в детстве, стояла еда. Кейт шлепнулась на стул и быстро выпрямилась. «Ох уж это мне возвращение домой», — подумала она, глядя, как Пру наливает ей в стакан молоко и придвигает тарелку. Надо бы заглянуть в подвал, где, должно быть, стоят отцовские французские вина.

Пру уселась напротив. Смотрела, как она ест.

— Никогда не догадаешься, кого я встретила на рынке.

Кейт промычала с набитым ртом и повернула голову, выказывая интерес.

— Лу Альбиони.

Кейт никак не отреагировала.

— Да ты должна его помнить. Средний сын Антонио.

Кейт снова не отреагировала, хотя в душу закралось подозрение: она догадывалась, куда клонит тетя.

— Его только что сделали менеджером. Такой очаровательный молодой человек. Такой вежливый.

Она поднялась и положила Кейт добавки.

— Тетя Пру…

— Он хочет тебе позвонить.

— Тетя Пру!

— Блестящее будущее. Гарантия занятости. Всем надо что-то есть!

Пру многозначительно подняла палец.

Когда со стола всё убрали и вымыли посуду, пошел двенадцатый час. Кейт стояла на крыльце, пока тетя не вошла в свой дом. Затем спустилась в подвал, нашла бутылку пино нуар 1998 года. Открыла пробку, заглянула на верхнюю полку шкафа в поисках бокала и нашла его там, где ожидала, за кувшином. Налила вина, вынула из ящика сборник со сканвордами и понесла все в гостиную.

Через несколько минут Кейт углубилась в цифры. Накопившееся за день напряжение растаяло, едва ряды и колонки стали обретать форму. Мозг вошел в комфортный, знакомый мир. В нем царила стабильность, в нем все подчинялось законам. Кейт чувствовала себя здесь хозяйкой: могла выстраивать отношения, теоретизировать. Вписав последнюю цифру в сетку сканворда, подумала, что у нее созрел план действий.

Следующее утро Кейт провела за профессорским столом — изучала все, что имело отношение к банковскому кредиту. К сожалению, не нашла ни одного чека, подтверждавшего месячные выплаты. Профессор ничем не смог ей помочь. Он думал, что они хранятся у Дженис, а та утверждала, что возвращала их профессору.

Когда Кейт спросила о компьютерных подтверждениях, оба тупо на нее посмотрели. Они не пользовались банковской компьютерной программой. «Или какой-то еще», — подумала Кейт. В музее она не видела ни одного компьютера. Пришлось пользоваться бумажными документами, имевшимися в распоряжении.

Сразу после полудня, вооружившись копиями договора о кредите, сопроводительными письмами о перечислении денег и другими разрозненными документами, Кейт прошла пешком три квартала к банку «Фарм энд Меркантайл».

Гранвилль — типичный городок Новой Англии. Скопище беспорядочно стоящих домов, обшитых вагонкой. Крутые крыши, крытые крылечки. Многие построены в начале 1900-х, а то и раньше.

Банк находился в центре деловой части города. Размещался он в кирпичном доме, построенном примерно в 1900 году. На противоположной стороне улицы треугольный газон — Гранвилль Грин, а посредине газона — статуя Абеляра Гранвилля, основателя некогда преуспевающего города. Старая городская стена за скульптурой блестела свежей краской.