Великие Борджиа. Гении зла - Борис Тененбаум

Он высоко поднял престиж папства – в 1452-м в Рим прибыл Фридрих, носивший титул короля римского, которым облекался глава государей Германии, и считавшийся в силу этого императором Священной Римской империи. В Риме его принимали с великой помпой, а он «держал стремя» папы, помогая ему сесть в седло. Жест был символический, означавший признание главенства папы как духовного главы всего христианского мира. После визита в Рим император проследовал дальше на юг, в Неаполь, где его ждал прием еще более великолепный.

К исходу выборов папы в 1447 году кардинал Алонсо особого отношения не имел. Следуя собственному совету, который он дал своему королю, он тоже придерживался строгого нейтралитета. Но к визиту императора Фридриха в Неаполь он руку, несомненно, приложил и тем еще больше поднялся в глазах короля Альфонсо.

Благоволение государя было немедленно использовано для продвижения семейных интересов.

Потомки дона Эстебана де Борха в пределах Валенсии были людьми влиятельными, но теперь перед ними открывались совершенно новые перспективы. У Алонсо де Борха, ставшего в Риме кардиналом Борджиа, была старшая сестра Каталина, и ее сын Педро де Борха, принявший святые обеты, был намечен на пост епископа в епархии Сегорбе, в Валенсии. Его брат, Луис де Мила, перешел под непосредственную опеку дядюшки. За ним последовали сыновья другой сестры кардинала Алонсо, Изабеллы. Старшего звали Педро Луис, младшего – Родриго.

Родриго дядя сделал так называемым sacristan, то есть хранителем драгоценных одеяний и сосудов главного собора Валенсии[4].

Родриго де Борха предстояло большое будущее.

Папа римский Николай V скончался в ночь на 24 марта 1455 года. Уже 4 апреля в Риме собрался конклав кардиналов – усопшему было необходимо избрать преемника. В общем-то, времени подумать у высших прелатов было достаточно – папа долго болел, но ни к какому определенному решению они так и не пришли. Весной 1455 года в Священном Совете кардиналов состояло 20 человек, но пятерых из них в Риме не было: отсутствовали два француза, два германца и единственный кардинал-венгр, представленный в Совете. Из 15 присутствующих кардиналов семеро были итальянцами, четверо – испанцами, двое – французами и двое, как ни странно, – греками, представлявшими Византию.

В отчаянной попытке спасти погибающую империю последний византийский император Константин Палеолог согласился пойти на унию, подчиняющую Восточную, греческую, церковь Западной, латинской. Флорентийский Собор[5], собранный еще при папе Евгении, торжественно объединил обе Церкви. Евгений IV известил об этом весь христианский мир, издав 6 июля 1439 года специальную буллу на этот счет (ее текст есть в Приложениях), но решение о прекращении раскола было с негодованием встречено в Константинополе и так и осталось в основном на бумаге.

А в 1453 году Константинополь пал – и вопрос и вовсе перестал иметь практическое значение: помощь с Запада так и не подоспела. Собор Святой Софии в Константинополе стал мечетью, а греческому патриарху надо было улаживать отношения уже не с папой римским, а с турецким султаном.

Падение Константинополя произвело в Европе потрясающее впечатление. Вроде бы дело давно к тому и шло, и вся Византийская империя давно уже свелась к самой столице да к небольшим полоскам побережья Греции (Мореи) с островами, и все прекрасно знали, что само решение об объединении Церквей было со стороны греков шагом, вынужденным только отчаянной необходимостью, – но все равно очень многие восприняли конец Византии как конец света. Последние два года своего понтификата, с 1453 и до 1455-го, папа римский не знал заботы более важной, чем организация общехристианского отпора туркам.

Понятно было, что эта забота перейдет и к его преемнику, кем бы он ни был.

Вопрос был настолько накален, что первым кандидатом на Святой Престол оказался кардинал Виссарион – греческий прелат, бывший епископ Никейский, принявший Великую Унию и получивший за это свой сан князя Церкви. За него на Совете высказались 8 человек из 15.

Однако поддержка его быстро сошла на нет, и на первый план вышла другая кандидатура. Это был племянник давно уже усопшего папы Евгения, кардинал Пьетро Барбо. Важно было то, что он был венецианцем, а война с турками потребовала бы самого деятельного участия Светлейшей Республики Венеция с ее могучим флотом. Пьетро Барбо тоже не удалось собрать большинства. Возникла было кандидатура кардинала Капраника, но он был римлянин, и это само по себе вносило в политические расчеты дополнительные осложнения. Дело тут в том, что в теории Церковь была единым организмом, но на практике на выборную должность главы христианского мира в первую очередь претендовали итальянцы – было очень трудно избрать кого бы то ни было без их согласия.

Сильнейшей итальянской фракцией, естественно, были римляне, но они делились на две непримиримые группировки «римских баронов» – семейств Колонна и Орсини, отчаянно соперничавших друг с другом. Кардинал Капраника был другом семейства Колонна – и Орсини сумели блокировать его избрание. В общем, поскольку договориться не удалось, все заинтересованные стороны согласились в том, что они друг с другом не согласны, и сошлись на временном решении – был избран нейтральный кандидат. Конечно же, в таких случаях выбирают самого старого и больного. Такой кандидат нашелся. Ему было уже 77 лет, он был болен – по слухам, даже не просто болен, а болен проказой – и по всем признакам должен был уже вскоре покинуть юдоль земную и переселиться на небеса.

Избрание состоялось 8 апреля 1455 года.

Новым папой римским под именем Каликста III стал Алонсо де Борха, арагонец, известный в Риме как кардинал Борджиа. Конечно, в апреле 1455-го никто этого знать не мог, но актом избрания кардинала Алонсо в папы была основана целая династия – династия Борджиа.

«Я, Каликст Третий, папа, обещаю и клянусь перед Святой Троицей, и перед Отцом, Сыном и Святым Духом, и перед Марией, Матерью Божьей, и перед апостолами Петром и Павлом, и перед всей ратью небесной, что я сделаю все, что в моей власти и в моих силах, для того, чтобы вернуть христианству Константинополь, захваченный и порабощенный врагом Христа, распятого Спасителя, безбожным Магометом, государем турок, посланным нам в наказание за грехи наши…» – так начиналась торжественная клятва, принесенная папой римским Каликстом, звавшимся в миру Алонсо де Борха, в Риме известным также как кардинал Алонсо Борджиа, князь Церкви.