Синдром Адели - Виктория Задорожня

Артём

Закинув её на плечо, осмотрелся, на предмет лишних глаз. Никого. Двинулся в сторону своей машины, открыл дверцу и посадил её на переднее сиденье. Пристегнул ремнем безопасности. Голова упала на грудь и волосы закрыли лицо, оставляя открытыми только губы. Губы, которыми она облизывала рот того придурка. Сука! Подлая дрянь! Шлюха! Не успела вырасти, как дала себя облапать первому встречному уроду. Он и недели не пробыл в городке. Он новичок. Чужак!

В ярости сел за руль и рванул с места. Плевать на скорость. Плевать на светофоры. На всё плевать! Желание выехать на встречку и сдохнуть, не отпускало, держало за горло. Гнать автомобиль на бешеной скорости - моя личная шкала эмоций. Это настоящая эйфория, кайф на грани... Моё лекарство от затянувшейся аппатии.

Поведение этой суки вызвало сильные ощущения, которых я давно не испытывал. Похищение - выброс адреналина, необходимый допинг в моей серой жизни. Девчонка - мой источник энергии. Мой гормон удовольствия...

Инстинкт самосохранения всё же возобладал. Я, резко затормозив и, прочертив шинами полосы на асфальте, развернулся в сторону своего дома.

Подъехав, быстро вышел, обошел машину спереди и вытащил обмякшую на моих руках девушку. Она зашевелилась, поэтому я снова на несколько секунд сжал артерию.

...Дом я выбирал тщательно, несколько месяцев. Купил в тот же день, как увидел, на вырученные от продажи родительской квартиры деньги.

Это одноэтажное строение с тремя комнатами и кухней, которая являлась одновременно и гостиной.

Но привлекло меня не размеры комнат, не удаленность от соседей, а лестница, ведущая в иной мир. Цокольный этаж был оборудован в современном стиле. Там было всё, даже, если наступит конец света. И генераторы света и газовые баллоны, запас непортящихся продуктов, медикаменты и многое другое. Будто прежний хозяин действительно готовился к чему-то глобальному. Сейчас мне это было только на руку...

Но эту суку нельзя баловать... Есть здесь одна комнатка. Ничего необычного, за исключением того, что она пустая, без окон и с массивной дверью с огромным засовом...

С ношей на руках спустился по лестнице, прошёл через длинный темный коридор и остановился у двери. Прислонил девчонку к стене и отодвинул тяжёлую щеколду. Включил свет, обвел взглядом помещение: кроме единственного стула больше ничего не было. Положил её на пол, а сам отправился наверх... За матрасом.

Взяв всё необходимое, спустился в подвал и положил обездвиженное тело на матрас, засунул в рот кляп и залепил скотчем.

Посмотрел на девушку долгим серьёзным взглядом, запоминая каждую чёрточку. Сплюнул и быстрыми шагами отправился прочь...

☆☆☆☆☆

Отодвигаю тяжёлый засов железной двери в подвал. Приоткрываю, оставляя незапертой. Она лежит на полу, съежившись от страха. Кляп изо рта вынула, сучка. Будет наказана. Жестоко. За непослушание. Я научу её слушаться. Она подчинится.

Подхожу ближе. Ещё. Она пытается отползти дальше. Нагибаюсь и хватаю её за лодыжки, притягиваю к себе и даю хлесткую пощёчину.

- Не рыпайся, дрянь!

- Отпусти! Отпусти меня! Пожалуйста! - закричала девчонка, отворачиваясь от меня и, потирая щёку.

- Отпущу,... когда отпустит. - Резко дёрнул её голову вверх, схватив за волосы. В нос ударил лёгкий запах лаванды и нежного женского тела. Моего, блять, тела. Она пытается увернуться и я сильнее тяну её за волосы, притягивая лицом к своему паху. - Ты или слушаешься меня или я прямо сейчас разложу тебя на голом грязном полу и трахну во все щели, маленькая дрянь. Ты думаешь, ты лучше всех?! Думаешь, тебе всё дозволено?!... Нихрена! - Девчонка испуганно закатила глаза. Не хватало ещё, чтобы она вырубилась. - Не отключайся, блять. Не поможет. Ты почувствуешь всё. - Я свободной рукой гулял по её телу. Трогал грудь, теребил соски под тканью лёгкого платья. - Ты будешь умолять меня остановиться... Или не останавливаться, как пойдет. Всё зависит от тебя!

- Зачем?... Что я тебе сделала? - она уже не вырывалась, пытаясь заглянуть мне в глаза и найтитам ответы.

- Ты есть! Вот, что ты сделала!

Эви

Пульсация в висках. Мутное, рассеянное сознание. В нос бьёт неприятный запах сырости; прохлада осыпает и без того знобящее, потряхивающее тело волной едких, дрожащих мурашек. Веки тяжёлые, не открываются. Возможно, на инстинктивном уровне. Самозащита от реальности. Обрывки памяти вразнобой осыпались на голову купольным болезненным цоканьем. Обхватила пульсирующий затылок ладонями и вжала пальцы в растрёпанные, влажные волосы. На ресницах проступили слёзы... Мне правда, очень страшно открывать глаза...

Свело скулы. Потрескавшиеся губы не смыкаются. Во рту какая-то дрянь... Накрыла руками, потянула. Раз, второй. Лицо занемело. Зашерстил несколькослойный скотч. Резко его сдерла, вместе с приставшими к клейкой внутренней стороне волосками. Ай... кожа жжёт. Проталкиваю кляп языком изнутри, давясь слюной и подкатившей к горлу рвотой. Сглотнуть не получается! Гортань издала некое притупленное, подобное на рык израненного цербера, завывание. Эхо приглушило и разнесло его по окружающей территории. Костяшки напряжённо задрожали, пальцы цепко впились в раздражающий шмат пластмассы. Рванула... Ещё раз... Сухая кожа губы треснула, и с нее тонкой струйкой закапала кровь. Рыдания накрыли с головой. Последний рывок - отбросила затычку для рта в самый дальний угол. Горчащие позывы скрюченного желудка выдали порцию желчи, но я не рискнула поддаваться естественному при таких обстоятельствах позыву. Чем будет чревато дать себе волю хоть в этом? Тихо и страшно... Но я, наконец, решилась осмотреться...

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Темно. Изнеженные светом окон роговицы не могут освоиться в кромешной тьме. Лежу, судя по всему, на старом матрасе, противно скрежущим заржавелыми пружинами. Хотелось бы понимать, где я. Ощущение, будто во вместительной общей могиле времён второй мировой. Отползла немного назад, прощупывая почву около себя. Это не сон! Это, чёрт побери, не сон! Завторило обезумевшее от страха и безысходности сознание, когда дрожащие фаланги скользнули с произвольного спального места на ледяной бетонный пол. Судорожно глотаю противный, смрадный воздух, и слёзы опаляют затёкшие щёки. Интересно... Смерть была бы более милосердным наказанием? Но жить то хочется! Хочется, мать твою, жить!