День всех пропавших - Дот Хатчисон

Одеваться в черное и белое – строгие, суровые тона, ничего девчачьего или легкомысленного.

Собирать волосы в пучок или твист[11] – тоже строгий и суровый и не настолько высокий, чтобы его перепутали с прической балерины.

Минимум косметики – ровно столько, чтобы выглядеть профессионально и чтобы это не казалось перебором или получением удовольствия от макияжа. (Вообще-то мне нравится макияж. Обожаю тени. И помаду. И блеск для губ. Полочки моего туалетного столика выглядят как филиал «Сефоры»[12].)

Оглядываясь назад, я должна признать, что чересчур беспокоилась на этот счет. Даже когда мои гардероб и стиль начали меняться, поскольку, благодаря великолепному примеру Рамирес и других старших агентов-женщин, я стала свыкаться с тем, что выглядеть женственной не так уж страшно, – все равно не перестаю думать об этом.

Раньше меня беспокоило только то, что я выгляжу слишком молодо. Мне и в голову не приходило, что я окажусь настолько похожа на пропавшую девочку и это вызовет у родственников болезненные чувства. Затем я приехала в Куантико, узнала про Фейт Эддисон, увидела фотографии и заметила, что ее родителям при виде меня пришлось сделать глубокий вдох, чтобы вновь обрести дар речи. Фейт была светловолосой голубоглазой девочкой. Возможно, со временем ее волосы потемнели бы и она перестала походить на меня. Но предполагать – это одно, и совсем другое – видеть своего сына, держащего за руку женщину с такими же волосами, как у вашего пропавшего ребенка, и всего на три года младше, чем была бы сейчас ваша дочь.

Никогда всерьез не задавалась вопросом, почему с начала наших с Брэном свиданий до встречи с его родителями прошло столько времени. Фото на шкафу в его рабочем кабинете стало для меня тревожным сигналом.

Когда мы въезжаем на улицу Мерсеров, переворачиваю козырек обратно. Там собрался целый зверинец. Повсюду припаркованы полицейские машины с опознавательными знаками и без. Возле домов и по улице слоняются соседи, друзья, родственники потерпевших и совершенно незнакомые люди. Везде, где только получается не вторгаться в частные владения, стоят фургончики репортеров и ошиваются сами репортеры. Лимонадный киоск возле одного дома переделан в стойку регистрации волонтеров для поисков.

– Черт возьми, – вздыхает Рамирес, – что за бардак…

Сидящий рядом со мной Эддисон почесывает челюсть рукой, совершенно точно не сжавшейся в кулак.

Мы находим место для машины двумя домами ниже по улице – там, где сумела припарковаться Уоттс со своей командой. Она хлопает по плечу первого встречного офицера в форме:

– ФБР. Мы ищем капитана Скотта.

Офицер поворачивается и указывает на стоящего на крыльце дома Мерсеров мужчину в форме; его скрещенные на груди руки и угрожающе-мрачный вид отбивают у всех охоту приближаться. Ноги расставлены достаточно широко, чтобы проход к входной двери был полностью перекрыт.

– Спасибо.

Не знаю, в чем именно дело – то ли во властном виде, то ли в целеустремленной походке, то ли в выражении лица Эддисона, – но люди крайне поспешно расступаются перед нами. Зрелище девяти идущих с важным видом вооруженных агентов ФБР, должно быть, слегка пугает. Один из соседских дворов целиком заставлен рядами ярко-розовых металлических фламинго. На шеях тех, что ближе к улице, висит табличка с надписью большими заглавными буквами «ВЫКУСИ, СТИВ»: мелочность, достойная объединения домовладельцев. Впрочем, человек застенчивого вида берет фламинго одного за другим и укладывает в тележку.

Такая соседская грызня смотрится неуместно на фоне здешней трагедии.

Коричневый плащ Эддисона развевается. На своих длинных ногах он опережает нас всех и первым доходит до крыльца Мерсера. Затем останавливается, так и не представившись капитану, и оглядывается на Уоттс.

Та в ответ лишь слегка улыбается и проходит мимо. Эддисон четыре года был лидером нашей команды и привык первым вступать в диалоги.

– Капитан Скотт, – здоровается Уоттс со стоящим на ступеньках мужчиной. В руке она держит уже открытое удостоверение. Ее аккуратно уложенные волосы с седыми прядями раскачиваются в такт кивку головы. – Кэтлин Уоттс.

Она представляет нас по очереди.

– Фредерик Скотт. – Капитан кивает в ответ. – Я бы сказал «добро пожаловать», но давайте без притворства.

Он смотрит на меня и едва заметно вздрагивает.

– На данный момент я не планирую вступать в прямой контакт с Мерсерами, – сообщаю ему.

– Такое часто происходит?

– Достаточно часто.

– Нельсон! Мэрдок!

Два стоящих у конца подъездной дорожки копа поворачиваются на оклик капитана.

– Вы пойдете с этими агентами. Обеспечьте их всем необходимым. Агент Уоттс, я представлю вас родителям девочки. Сейчас с ними детектив Макалистер – она введет вас в курс дела.

– Рамирес, – зовет Уоттс.

Рамирес поспешно взбирается по ступенькам вслед за Уоттс, бросает мне взятую из багажника нейлоновую сумку и следует внутрь за капитаном. Эддисон задерживается поговорить с капитаном, а остальные члены команды Уоттс расходятся по своим заданиям.

Нельсон и Мэрдок довольно молоды – вероятно, им от двадцати пяти до тридцати. Они служат в полиции достаточно давно, чтобы полагать, что появление агентов ФБР сулит соревнование «у кого длиннее», но не настолько, чтобы таить недовольство за прошлые случаи сотрудничества и вторжение на их территорию. Такой промежуточной точки зрения придерживаются совсем недолго, но я могу ее понять. Разные ветви правоохранителей хотят эффективно сотрудничать – просто на практике не всегда получается.

Очки съезжают на край длинного узкого носа Мэрдока – это единственная примета обоих напарников, сразу бросающаяся в глаза. Кирни представляет нас, полицейские протягивают было руки для рукопожатия, затем останавливают себя – вероятно, потому, что мы – женщины, и все заканчивается неловким взмахом-полуприветствием.

После этого я склоняюсь к версии, что им по двадцать пять.

– С кем из соседских детей она обычно идет домой? – спрашиваю.

– Вон с той. – Нельсон указывает на противоположную сторону улицы. – Ребеккой Коперник. Ее родители – Илай и Мириам, брат – Дэниел. Сегодня вся семья дома.

Переходим улицу. Офицеры после секундного колебания следуют за нами, словно потерявшиеся щенки. Кирни стучит в дверь. Я дольше состою в команде, но у нее больше опыта работы агентом. У нас нет строгой иерархии по старшинству, однако в критические моменты четкая субординация и знание, к кому следует обратиться, вселяют в людей уверенность.

Дверь открывает Илай Коперник, выглядящий усталым. То ли он всегда такой помятый, то ли на нем до сих пор вчерашняя одежда. Илай опирается всем своим весом на косяк, теребя пальцами прикрепленные к нему синие с золотым мезузы[13].