Воевода - Вячеслав Перевощиков

– Забирай свой глазок, – сердито проворчал Ратибор, отдавая кузнецу простреленную шапку, – он уже насмотрелся, и ты, я надеюсь, тоже.

– Вот это да! – охнул кузнец и, подхватив шапку с застрявшей в ней стрелой, заторопился вниз.

Глядя на его шапку, пробитую стрелой, другие горожане тоже приутихли и, почесав затылки, попятились обратно, подальше от стен. То, что после долгих лет мира им казалось забавой, пусть опасной, щекочущей нервы, но все же забавой, теперь оборачивалось жестокой и неотвратимой смертью при малейшем неверном движении. Никому больше не хотелось смотреть на нарядных воинов в сверкающих доспехах.

Но теперь городу грозила другая опасность: следом за тарханами осторожно, но быстро, к стенам приближались кара-хазары. Их было много, очень много, и у каждого на локте руки, держащей лук, легкий кожаный щит – выстрелил и закрылся. Осмелев под прикрытием таких метких стрелков, как тарханы, кара-хазары подошли совсем близко и остановились только у рва, заполненного водой. Дежурившие на стенах русские лучники начали стрелять вбок, вдоль стен, прикрываясь стенками бойниц и оставаясь при этом почти незаметными для тарханов. Но кара-хазар было так много, что их не смущали редкие русские стрелы и потеря нескольких человек. Некоторые стали стрелять в ответ в бойницы, но большинство подняли луки вверх.

– Все в укрытие! – закричал воевода. – Сейчас навесным боем будут стрелять.

Тот, кто не успел уйти, прижался к стенам, тот, кто думал, что, чем дальше от стен, тем меньше опасности, бросился бежать к полуземлянкам и дощатым навесам ремесленников.

В этот момент за стенами раздался нежный и в тоже время сильный, протяжно-ноющий звук, словно тысячи дев разом ударили тонкими пальцами по тысяче струн.

– Прячьтесь! – надрывая горло, крикнул воевода.

Черное облако стрел поднялось над крепостными стенами, зависло в воздухе на краткий миг, и стремительным смертоносным ливнем обрушилось вниз.

Стрелы с шипением вонзались в сухую землю, звонко тенькали о камни, с глухим дребезжащим звуком застревали в бревнах и досках, и все вокруг, словно мхом, обросло диковинной травой из оперений стрел.

Несколько человек все же не успели спрятаться, но, слава богу, никто не был убит, только крики раненых послышались то там, то здесь. Раны были не очень глубокие, потому что у кара-хазар легкие тростниковые стрелы. Но все же это были пробитые ноги, руки и плечи, которые придется лечить не один день, а враги уже сегодня могут пойти на приступ крепости, и тогда каждый горожанин, каждый защитник крепости будет нужен для боя, и ой как некстати окажется каждая ранка.

– Вашу мать! – выругался Ратибор. – Ведь говорил же сколько раз, так нет же – пока стрелу в зад не получат, ничего не доходит.

Вновь за стенами крепости раздался струнный поющий звук, и небо почернело от стрел.

– Лестницы тащат! – кричит дозорный с башни. – И еще телеги катят с вязанками хвороста.

– Ясное дело, ров засыпать будут, – сердито проворчал воевода, – не станут же они просто так поливать нас стрелами. Теперь, пока переправу не сделают, так и будут смерть нам на голову сыпать.

Но тут сквозь смертоносное шипение и шелест падающих с неба стрел донесся мерный звук бряцающего железа и тяжелых шагов закованных в брони людей. Это из крепости подошла первая сотня лучников-вятичей.

– Слава Светлым Богам! – зашептал Ратибор себе под нос. – Скорее, ребятушки, скорее, а то нас тут всех постреляют.

Прикрываясь большими щитами, вятичи под градом стрел шли от Острожной башни через весь посад к валу. Несмотря на поднятые вверх щиты, видно было, как за их спинами поблескивают огромные секиры и мрачно чернеют большие длинные луки. Лица их были закрыты стальными личинами с узкими прорезями для глаз, а тела надежно защищены дощатой броней[4].

– Давай к Окричной башне, там ров засыпать будут! – крикнул воевода.

В ответ сотник Мстивой молча поднял руку в железной перчатке и повел своих воинов вдоль стены направо, где недоделанный участок стены замыкала Окричная башня и где воевода ожидал попытку прорыва неприятеля. Несмотря на крепкие надежные брони, стрелки осторожно, прикрываясь щитами, разошлись по стене и встали рядом с бойницами. Прямое попадание тяжелой стрелы тархана, может, и не пробьет доспеха, но это, как удар кулаком, от которого на некоторое время теряется меткость.

Наконец луки изготовлены, и Мстивой коротко приказал:

– Стрели!

Слышно было, как с легким скрипом сгибаются плечи луков, вбирая в себя силу рук воинов и соединяя ее с могучей силой дерева. Потом раздался звук, похожий на взмах крыльев испуганной птицы, и сотня стрел-северей полетела в кара-хазар, вся защита которых состояла из толстых войлочных халатов и кожаных щитов. Пронзенные стрелами, они падали на землю один за другим. Кто-то был ранен, но многие упали замертво – меткие стрелы пронзили им горло – самое незащищенное место воина.

Сами вятичи стреляли очень осторожно, прикрываясь стенами бойниц, так что стрелы тарханов только чиркали по их доспехам. Наконец кара-хазары не выдержали и, потеряв больше сотни убитых, отошли за щиты тарханов. Теперь вятичи-лучники взяли тяжелые бронебойные стрелы с длинными и узкими наконечниками. Перестрелка с тарханами – очень опасное дело, требующее предельной собранности и осторожности.

Тем временем подошла вторая сотня вятичей-лучников, и Ратибор отправил их налево от Гремячей башни, взять под свою защиту другой участок стены.

А на правом крыле шел тяжелый бой-перестрел с тарханами. Черные хазарские стрелы с желтым оперением одна за другой влетали в бойницы, а в ответ летели красные стрелы вятичей с белым оперением. Казалось, что весь воздух был соткан из стрел.

Но вот упал один тархан со стрелой, пробившей бармицу шлема и вонзившейся в горло. Потом второй, третий и еще один, и еще... Кажется, вятичи нашли слабое место в хазарских доспехах. Там, где у русских под личиной был стальной воротник, прикрывающий горло, у хазар находилась только кольчуга бармицы и войлок подкольчужника. Все это без труда пробивала бронебойная стрела, выпущенная из огромного лука вятичей.

Теперь стало хорошо видно, что луки вятичей были мощнее, чем хазарские: даже тетива их после выстрела не пела струной, а ревела, как рассерженный шмель.

Хазарские сотники что-то прокричали, и к перестрелке вновь подключились кара-хазары, главное преимущество которых состояло в многочисленности. Они должны были уменьшить потери тарханов и принять удар русских стрел на себя. Их было так много; воздух потемнел, наливаясь смертью от пущенных ими стрел. Стрелы хазар уже влетали в бойницы не поодиночке, а просто вливались потоком: и прямо, и под углом, не давая высунуться никому. Даже бронированному стрелку невозможно было устоять под таким градом летящей смерти. Стрелы били в шлемы, мешая целиться, вонзались в перчатки, держащие луки, вонзались в сами луки, портя оружие.