Слипперы - Эдуард Иноземцев

Выпив еще одну чашку слабого чая с лимоном, Полковник ушел, заручившись моим согласием прий ти на тренинг уже на следующий день вечером. Тренинг должен был состояться не в каком-то ведомстве, я так и не понял, кстати, на какое ведомство он работает, а на съемной квартире на Тверской, повыше мэрии. Он употребил словосочетание «конспиративная квартира», и мне оно не понравилось. От этого словосочетания несло шпионскими страстями или криминалом. Но тем не менее я дал согласие. Чисто из журналистского и человеческого любопытства.

Как только он ушел, я сел за свой старенький ноутбук и распечатал с диктофона интервью с общественным деятелем, по ходу морщась и думая о том, какая это все мура. Потом приготовил себе ужин – жареную картошку и остатки килек в томате. Обожаю картошку с луком и мясом, но мяса и лука не имелось в наличии. Потом закурил сигарету из пачки Полковника, забытой им на столе, осознавая, что нельзя этого делать. Я же бросил. Оттого, что я курил после того, как выдержал полгода без курева, настроение испортилось. Чтобы как-то поднять его, я включил телевизор и стал переключать каналы. Но настроение испортилось еще больше. Реальная жизнь не имела ничего общего с телевизионными картинками, и от этого становилось как-то тошно. Я врубил плеер и поставил диск с фильмом Тамары. Это была лирическая комедия. Добрая и хорошая. Но я тупо смотрел на экран, думая совершенно о другом. На этот раз Тамара не помогла. Настроение было не лирическим и тем более не комедийным. Откровенно говоря, настроение было поганым. И никак не хотело улучшаться. От всего этого я закурил вторую сигарету и переключился на визит Полковника. И на то, что он мне рассказал. Выглядело все, конечно, фантастикой. Но я вспомнил слова философа о том, что все разумное действительно и все действительное разумно, и в итоге пришел к выводу, что в этой жизни может быть все. Почему бы и нет? В итоге в двенадцатом часу я завалился спать, предварительно приняв очень горячий душ и хорошенько продраив зубы. Наутро от рыбных консервов во рту всегда бывал неприятный привкус, да и воняло порядочно.

Я проснулся свежий и бодрый. И готовый к свершениям на благо человечества. К тому же мне снилось что-то хорошее, но что именно, я никак не мог вспомнить: редко вижу сны и еще реже запоминаю их. Позавтракав, я отправил свое интервью в контору по электронной почте, потом помаялся, не решаясь закурить, потом все же закурил, решив, что через месяц снова брошу, и выглянул в окно. Шел дождь. Уже третий день. Редкие прохожие внизу кутались в свои плащи, очертания улицы выглядели размытыми, как на полотнах импрессионистов, небо – каким-то смазанным. Я пожалел, что у меня в квартирке нет камина. И вообще что я живу в городе, притом таком большом городе, как Москва. Дождь – явление камерное.

Притворив окно и полюбовавшись на дождевые разводы на стекле, я оделся в то же, что и вчера, но обулся в другие кеды. Потом проверил наличность в бумажнике, сунул сигареты и диктофон в карман куртки и вышел в дождь. Мне надо было сделать еще одно интервью для завтрашнего номера, потом собрать информацию о колебаниях цен на недвижимость, о чем я собирался сделать материал для газетенки, в которой иногда подрабатывал, затем заглянуть к матери и передать немного денег на лекарство отцу, а они жили довольно далеко, в Ясеневе, потом зайти в книжный и купить одну книжку про кельтскую мифологию, которая меня давно интересовала. И все это надо было успеть до семи часов. Потому что в семь мне надо было явиться на тренинг. Все же я обещал, а я привык держать слово.

В пятнадцать минут седьмого я вынырнул из станции «Тверская» голодный и усталый, переделав все свои дела, с книгой под мышкой. Хотелось есть. Я побрел к «Макдоналдсу», хотя я и принципиальный противник гамбургеров и чизбургеров. Но у меня в кошельке оставалось что-то около пятисот рублей, к тому же это было под боком. Быстро подкрепившись американской картонной едой, я стал пешком спускаться по Тверской и в назначенное время стоял перед квартирой, описанной Полковником. Старая, советских времен дверь не внушала оптимизма. Краска над дверью облупилась, в углу свисала паутина. Звонок не работал. Видимо, тут действовал принцип – не бросаться в глаза. Не выделяться. Я вежливо постучал. Никакого движения. Тогда я раза три стукнул кулаком. Послышались бодрые шаги, и дверь открылась ровно настолько, чтобы хозяин мог лицезреть посетителя. Удостоверившись, что я тот, кого ждали, Полковник, ибо это был он, распахнул ее пошире, и я вошел. Без всякого душевного трепета, но заинтригованный.

– Молодец, что пришел, – похвалил меня Полковник. И жестом указал в сторону какой-то двери, наверное в комнату, не давая мне возможности как следует оглядеться. Единственное, что я успел понять, – что квартира огромная. Четырех– или пятикомнатная. Слишком много дверей выходило в холл. Я помедлил, и тогда он вежливо, но твердо подтолкнул меня в указанную сторону. Решив, что разберусь потом, я двинулся в том направлении, открыл дверь и вошел. Тихие голоса смолкли, и все, кто были в этой довольно большой комнате, уставились на меня. Тут меня снова подтолкнули вперед, и из-за моей спины появился Полковник. – Максим Духов, – провозгласил Полковник. – Наш человек. Прошу любить и жаловать.

Никто ко мне не подошел, но каждый сдержанно покивал или улыбнулся. Я поочередно обвел присутствующих взглядом, стараясь вложить в него побольше нейтральной доброжелательности и поменьше цепкости. В комнате находилось пять человек, не считая меня и Полковника. Я опишу их в той очередности, в какой увидел. Прямо напротив меня в старинном кресле сидел ровесник Полковника, очень похожий на поэта Резника. С такой же длинной стильной седой прической, орлиным носом, широким лбом, холодными голубыми глазами. Рядом устроилась дама бальзаковского возраста, крашеная брюнетка с умным, но несколько мужеподобным лицом. Несколько поодаль расположилась женщина примерно моих лет. Может, чуть поменьше. У нее был именно тот тип лица, который нравится мне. Большой чувственный рот, тонкий нос с трепетными крыльями, широко поставленные, чуть раскосые, внимательные зеленоватые глаза, короткие каштановые волосы. Рядом с ней сидела очень юная и очень худая особа восторженно поэтического вида, с разбросанными по плечам золотистыми волосами и огромными карими глазами. А в самом углу примостился мужик лет тридцати пяти, похожий на натуралиста. Лысый, в очках, с носом пуговкой, с несколько выпирающим уютным животиком. В общем, божья коровка. Вот и все. Ничего экстраординарного. Тогда я и понятия не имел, что смотрю на костяк группы Zetta, которая просуществует недолго, но довольно эффективно.

– Ну что ж, давайте начнем, – предложил Полковник, представив меня и в свою очередь представив мне сидящих в комнате. Седого с шевелюрой звали Владислав Параманис. Он оказался руководителем будущей группы, биофизиком и доктором наук. Божья коровка по имени Никанор был бухгалтером, а не ботаником. Но в группу попал из-за того, что якобы обладал способностью путешествовать вне тела. То есть он садился, закрывал глаза, его душа волевым усилием покидала тело и перемещалась во времени и пространстве быстрее света. Или вровень со светом. По крайней мере, так мне представил Полковник. Дама бальзаковского возраста, которую звали Галина, обладала той же способностью. Судя по какому-то странному блеску в ее глазах, может, все так и обстояло. Или же она была наркоманкой. Золотоволосая фея по имени Вера витала в сновидениях каждый божий день. То есть она видела сны, и эти сны были в большинстве своем вещими. Если двое предыдущих могли вытащить свою душу из тела и бросить ее на разведку куда угодно, хоть в Америку, хоть в Африку, то Вера была своеобразной антенной, улавливающей любое необычное движение в ауре земли. Или, во всяком случае, в ауре Москвы. Опять-таки по заверениям Полковника. Всех троих он обозвал слипперами. Что же касается Маргариты, в которую я сразу же втюрился в силу влюбчивости своей натуры, то она оказалась довольно опасной личностью. Она обладала способностью воздействовать на людей, причем даже незнакомых, просто увиденных на фотографии. И это воздействие могло быть как положительным, так и отрицательным, видимо, в зависимости от ее настроения. Одним словом, она могла внушить людям мысли или поступки, к которым те вовсе не стремились. Но у нее был один минус. Она не разбиралась в людях и не умела читать их мысли. Зато это умел я. Так что, обобщая, Полковник заявил, что теперь группа укомплектована полностью и после соответствующих тренировок готова приступить к выполнению задач, поставленных перед ней вышестоящими и компетентными органами. И осталось ознакомить нас с характером этих задач.