Жизнеутверждающая книга о том, как делать только то, что хочется, и богатеть - Дэнни МакАскилл

Вскоре наступало время обеда, и мама начинала искать свои лучшие ножи. Если она не находила их на кухне, она, конечно, сразу понимала, кто в этом виноват. Ящик с шумом захлопывался. Она шла отчитывать меня.

«Дэниел, верни ножи немедленно, или я тебе такую трепку задам!»

С неохотой я забирался обратно на сеть – чаще всего в дождь и холод – и доставал ее лучшую кухонную утварь, воткнутую в древесную кору.

Я был поглощен хаосом. У меня всегда с собой были спички, и я часто разжигал костер, используя стащенные у отца канистры с топливом или еще что-нибудь огнеопасное. Я поливал жидкостью гору дерева и торфа и наблюдал за тем, как все это поглощает пламя. Взрывы я тоже любил. Иногда огонь около нашего дома достигал таких размеров, что небо Данвегана походило на небо горячей точки: черный дым из нашего заднего двора тянулся по озеру и заполнял деревню.

Мама с папой, вскоре осознав мою тягу к пиромании, прятали спички. Все горючие жидкости в доме были спрятаны. Но это не могло меня остановить. Я был достаточно находчив и быстро догадался пойти в местный магазин за спичками Swan Vesta и банками бензина «для газонокосилки, по поручению папы» – восьмилетний мальчишка ни у кого не вызывал подозрений.

Несколько раз я обжигался. Я обжигал ноги, руки, и лишь благодаря чуду я не получил серьезных ожогов. Но я был близок к этому. Я на собственном опыте усвоил, какой опасной комбинацией могут быть канистры с бензином и спички: пламя иногда догоняло меня, пока я удирал. У нас с друзьями также было большое пристрастие к плавлению металла. Однажды партия, которую мы готовили, опрокинулась, и капля расплавленной жижи с шипением приземлилась на мою руку. Я просто стоял и смотрел, как она вплавлялась в мою кожу. Полагаю, она так и осталась в моем организме, а позже к ней добавились металлическая пластина и болты, вогнанные в мою ключицу после одного неудачного падения в мои 20. В аэропортах меня не очень любят.

Когда мне было около восьми, моей страстью стало сбрасывать валуны с утесов; я обожал ходить в экспедиции на Столы Маклауда со своими одноклассниками. По пути наверх мы тащили за собой огромные ломы – двухметровые железные прутья, которые нам нужны были для того, чтобы сбивать тяжелые камни с вершин. Какой бы погода ни была, – даже если был шторм и мое лицо хлестали ледяные, жалящие полосы дождя, – я надевал свои желтые резиновые сапоги (безопасность прежде всего) и выдвигался с целью столкнуть самый большой булыжник, который только удастся найти, с утеса прямо в море. Некоторые камни были ну очень массивными – они были значительно больше меня, – и тогда я забирался на них, чтобы правильно распределить силы, и загонял лом под камень. Из соображений безопасности я обвязывал себя веревкой, другой конец которой держали мои товарищи. Я надеялся, что такая импровизированная страховка удержит меня от падения с края. Как только подо мной начиналось малейшее движение, я тут же спрыгивал с камня – прочь от своей гибели.

Понятия не имею, откуда во мне взялась вся эта дичь. Моя мама работала клерком местной строительной фирмы, а папа управлял Музеем Великана МакАскилла, посвященным одному нашему знаменитому предку, Ангусу МакАскиллу. Легенда гласит, что его рост был равен 236 сантиметрам; в Книге рекордов Гиннесса он значится как «самый высокий великан не вследствие болезни». Своим телосложением он походил на кирпичную стену, и у него была самая большая грудь из всех людей, не страдающих ожирением, – ее обхват составлял впечатляющие 2 метра.

Как и следовало бы ожидать, Ангус стал местным героем острова Бернерей, где некоторое время жил в начале XIX века. Как только пошла молва о том, что он может без труда носить по 140-килограммовой бочке с мясом под каждой рукой, знаменитый на весь мир цирк Финеаса Тейлора Барнума тотчас примчался. Некоторое время спустя Ангус стал получать хорошие деньги, отправившись в турне по Америке, где он участвовал в различных поединках (в большинстве из которых он, судя по всему, одерживал победу) и всячески демонстрировал свою необыкновенную силу. Точно известно, что он был способен перенести взрослую лошадь через метровый забор. Под впечатлением от этих историй папа открыл в 1989 году музей, ставший достопримечательностью Ская. Туристы часто заглядывали туда. Все хотели послушать про жизнь Ангуса. В детстве я рассказывал ребятам в своей школе о том, что в моей семье жил монстр.

Чем больше я сейчас увлекаюсь созданием видео и придумыванием трюков вроде спрыгивания с утеса в море на велосипеде или перемахивания с одной крыши на другую, тем яснее я понимаю, что в основе всего этого лежит папин креативный дух. Создание музея, посвященного предку-великану, – довольно безумная идея, если задуматься; тем не менее он в ней видел свои перспективы и просто считал, что это интересное дело. Что касается самого бизнеса, то и здесь папин подход нельзя назвать традиционным. Видимо, и это я унаследовал от него, потому сейчас я и веду не совсем обычную жизнь.

Ростом Ангус превосходил всех своих потомков. Я родился 23 декабря 1985 года. От первого брака у отца было еще два сына, Юэн и Робин, и две дочери, Мэри и Мюриэл, но все мои сводные братья и сестры были намного старше, чем я, так что мы практически никогда не жили вместе. Они выросли на противоположном берегу, в местечке под названием Борререйг, которое, возможно, ничем не хуже нашего. Юэн тащился от мотоциклов и однажды повредил спину и ноги в жуткой аварии. Робин был хорош в кайтбординге; Мэри сломала руку, когда возилась с какой-то машиной в поле неподалеку с моими братьями. Полагаю, в детстве они были похожи на меня: дети МакАскиллов жили в глуши, и им приходилось самим изыскивать способы развлечь себя.

Не знаю, как мама мирилась с неудобствами, которые я доставлял. Из-за меня ей, наверное, снились кошмары. Однако по какому-то необъяснимому стечению обстоятельств в детстве меня ни разу не госпитализировали. Да, были порезы, всякие удары головой, но все же я долго был убежден в том, что я сделан из резины, потому что мои кости никогда не ломались. Моя первая по-настоящему запоминающаяся травма произошла в школьную пору: я несся по коридору и влетел с разбегу в башню из стульев. От удара раскололось несколько ребер. В большинстве случаев, впрочем, я даже после падения с высокой стены вставал и бежал дальше. Боль и увечья меня, по-видимому, не беспокоили.

Однажды, когда я играл в саду, я свалился с дерева. Высота была где-то около шести метров, я упал на спину, ударился головой – и вырубился начисто. Бог знает, сколько я пролежал без сознания на газоне; придя в себя, я пополз в сторону дома за помощью и опять отключился на крыльце. Как ни странно, восстановился я почти моментально. К врачу идти я совсем не хотел, и уже на следующий же день я лазил по деревьям и придумывал, как бы еще изловчиться, прыгая в сети. Вот так странно я готовился к своей будущей жизни, в которой я буду стараться не причинить себе серьезного вреда – ведя себя так, как будто ничего, кроме причинения себе серьезного вреда, меня не интересовало.