Куриный бульон для души: 101 история о чудесах - Лиэнн Тиман

Мы выросли в христианской семье в Делавэре и ходили в церковь каждое воскресенье. Мы повторяли Никейский символ веры[1] и подходили к святому причастию. В нашем доме было немало религиозных предметов: портреты, распятия и поразительное скульптурное изображение Христа, которое висело в спальне моих родителей. Это был подарок бабушки со стороны отца.

В детстве мы с братом делили на двоих маленькую спальню. Дощатые стены из сучковатой сосновой «вагонки» создавали иллюзию лесной хижины у теплого озера. Мы спали на двухъярусной койке, какие бывают в бараках. Наверху, у моего изголовья, где я так часто молился в темноте и искал лик Божий после ночного кошмара, висело позолоченное распятие. К медному кресту было припаяно изломанное тело страдающего Спасителя с головой, увенчанной веточками крохотных терниев. Это было чудесное произведение искусства, подаренное мне по случаю конфирмации в 12 лет. Мы повесили его на стену и – увы! – просто забыли о нем. Порой мы с братом вспоминали, что надо стереть пыль с Иисуса, но в основном он оставался незаметным предметом обстановки.

Годы спустя, когда я окончил колледж и получил свою первую должность в банковской системе, родители сказали, что пора мне «забрать свои вещи». Я приехал к их дому свежим осенним вечером. Меня встретили многочисленные коробки с сувенирами, памятными вещами, фотоальбомами, альманахами, старыми игрушками и разной дребеденью. Мы с удовольствием рылись в них, дорожа каждым воспоминанием. Мое сердце сжалось от непонятной ностальгии. И тут из спальни, которая некогда была нашей общей, вышел мой брат.

– Слушай, пока ты не уехал… тебе нужен тот крест на стене? Я совершенно уверен, что он твой, а не мой.

– Ладно, давай посмотрим, – отозвался я, пытаясь вспомнить, о чем речь.

С годами я стал еще больше доверять Иисусу Христу. Забрать это забытое сокровище и принести его в свой новый дом – для меня это было поступком истинной веры.

Я снял распятие со стены, держа запылившуюся металлическую фигурку осторожно и уважительно. Символ креста стал сердцем моей веры, и я преисполнялся почтения всякий раз, как видел его. Я не мог не подумать о том, какую мучительную боль и страдания Сын Божий претерпел за меня. Эта мысль заставила меня содрогнуться.

А потом меня бросило в дрожь от другого.

На том месте, где висело распятие, на сосновой доске осталось пятно – длинный потек. Оно было темно-вишневого цвета и слегка поблескивало, как влажное. Оно напоминало кровь.

Я прикоснулся к пятну, которое тянулось почти до пола. Его необычность бросалась в глаза, словно под светом прожектора. Ни на одной другой доске в комнате не было ничего похожего – только на этой панели.

Озадаченный, я вновь повесил распятие на стену, ища логическое объяснение. Должно же оно существовать! Возможно, думал я, саморез, на который повесили распятие, расщепил дерево, и это привело к возникновению пятна.

Но начало потека приходилось на то место, где пробитая гвоздем рука Христа прилегала к перекладине креста, в нескольких сантиметрах от проверченной саморезом дырочки.

Этот эпизод поначалу вверг меня в ужас, но потом мое настроение изменилось. Меня захлестнула буря эмоций. Я смотрел то на отмеченное скорбью лицо Спасителя, то на кровавый потек на стене спальни, и на мои глаза навернулись слезы.

Брат утвердительно кивнул:

– Это чудо.

И родители с ним согласились.

Прошли годы, а пятно остается на том же месте – вечная особенность той панели из соснового дерева. Распятие висит у меня дома. Я беру его с собой, когда еду к родителям, чтобы еще раз удостовериться в том чуде.

Теперь я – истинный верующий. Я верю, что Он общается с нами сверхъестественными способами – через плачущие статуи, через видения Христа в облаках и даже через простое распятие, висящее в спальне обычного мальчишки.

Я ощутила вибрацию сотового телефона в кармане и едва разобрала взволнованные слова:

– Это изумительно и так таинственно! Понять не могу, как он туда попал!

– Кто и куда попал, Кэти? О чем ты говоришь?

– Об ангеле! Под окном спальни Келли на снегу нарисован ангел! Он дует в рожок, и у него развеваются одежды. Как будто ребенок нарисовал его палочкой или еще чем-то. Прямо в середине большого холма на нашем заднем дворе. Но как он мог там оказаться? Вокруг нет никаких следов!

В тот же день я поднималась в гору знакомой дорогой, чтобы навестить подругу. Я объяснила двум своим сыновьям цель этой поездки. Они привыкли ездить со мной в гости к Кэти и ее маленькой дочери Келли, у которой был неизлечимый рак мозга. Она вела непосильную битву с болезнью, и ей оставались считанные дни до ухода с Земли.

С девочкой уже случилось одно чудо. Ствол ее головного мозга разрушился, оставив ребенка в вегетативном состоянии. Врачи объявили клиническую смерть мозга и отключили ее от системы жизнеобеспечения. Через пару часов она очнулась, посмотрела на отца и проговорила: «Папочка, рисуй хотдог».

Теперь Келли вернулась домой, и ее семья жила в ожидании. Прошло уже две недели после того великого чуда, и теперь дни ее были сочтены. Все мы молились за них.

Мы с мальчиками вышли из машины, и в лицо ударил морозный февральский ветер. Кэти встретила нас и повела на задний двор. Моим сыновьям было трудно идти по глубокому снегу, но вскоре они закричали:

– Мамочка, мамочка, я вижу ангела!

– Вон он!

Я открыла рот от изумления. Посреди огромного, сплошь укрытого снегом холма красовалось изображение гигантского ангела, казалось, нарисованного детской рукой. А на снегу вокруг не было ни следа, ни метки.

Спустя две недели, в День святого Валентина, на закате, окрасившем небо в ярко-красный цвет, малышка Келли отошла в мир иной. Наверное, тот трубящий снежный ангел провожал ее к новому дому.

– Боже, Ты очень нужен мне сегодня, – прошептала я, набрав горсть песка и глядя, как песчинки высыпаются из сжатого кулака. – Я снова кажусь себе заблудившимся ягненком.

Мне нравилось представлять себя ягненком, которого защищает Добрый Пастырь. Это помогало свободнее чувствовать себя в разговоре с Богом. Я, мать-одиночка, молилась о каждом из своих четверых детей и о том, чтобы мне хватило сил позаботиться о них. Было безумно трудно защитить семью от неприятностей, и временами я страшилась, что позорно не справлюсь с задачей. Иные дни – вроде этого – рождали чувства одиночества и заброшенности.