Тринадцать - Олег Артурович Косачев

ровным – Запомни, там все иначе, иные физические условия и твои способности будут иными. Мысли в состояниях, которые мы тренировали, будут физически ощутимы тебе и будут менять пространство. Поэтому до границы солнечной системы летишь в полном релаксе.

– В смысле летишь? – я обалдел от предстоящего одиночного полета и совсем не врубался в то, что он со мной прощался навсегда – Вдвоем же был план лететь…

Я смотрел в упор и решил, не двинусь ни за что один в эту черную бездну. Моему взгляду не оказалось преграды.

Я понял, вернее, увидел, его глаза не излучали они как будто открыли занавес и стало видно всю суть происходящего. Все уроки его векового опыта, и моя миссия была нести их и применить там в космосе.

Да, у меня был внутренний магнит, но было и еще одно немаловажное это молодость. Я смогу перенести все перегрузки и смогу перестроится под новые состояния. Он был немолод, далеко немолод.

– Я верю и не сомневаюсь в тебе, Саня – Ра́стиш говорил по слогам, как будто хотел показать, что в каждом слоге больше, намного больше, чем могут передать звуки, в которые мы заковали буквы и слова.

– Спасибо, за все спасибо – я поднял руку, стоял не мог пошевелиться, очнувшись, ляпнул – Ну, что? Поехали?

Ра́стиш расхохотался, он впервые смеялся, и делал он это заразительно. Мы хохотали, не отрывая взгляда друг от друга. Хохотали над нашей встречей, над нашими уроками, над его мудростью, над моей незрелостью, над этим полетом и над тем, что ждет меня впереди.

Глава 7

Ощущения во мне говорили, как свисток на чайнике, все громче и громче. – Надо принимать решение, если не брать расчеты в успех и эти бездушные проценты, то остается только вера в себя и вера учителя в меня.

Тут я ощутил полное одиночество, захотелось, чтобы хоть кто-то оказался рядом, или пусть не рядом, но любил меня там на земле. Да именно любил, пусть там, но знал бы я здесь. Да хоть бы и Полина, эта скрипачка, или Ра́стиш по-отцовски гордился мной, или Колян по-братски.

Только один человек может полюбить меня здесь, так что я об этом буду знать.

Стало безысходно тоскливо, и я как будто превратился в маленького мальчика в этом большом звездном мире, где все такое большое, что я даже на песчинку не гожусь.

Какой же маленький и одинокий человек, – Взглянул я на себя из космоса. – Маленький, верящий в свою особенную и наверно кажущуюся большой цель. Какой милый наивный малыш, захотелось обнять, взять на руки.

Я одновременно был большим и маленьким, оба мои состояния связывало чувство которое на земле называют любовь. Здесь же это ощущалось как всепроникающее тепло, я излучал тепло и принимал его одновременно и это ни на что не было похоже.

Могло быть сравнимо лишь с моментом рождения, когда ты был одним целым с твоим миром – матерью, а потом тебе пришлось покинуть, отделится от привычного мира. Вот она свобода и одиночество, от этого кричишь в надежде что услышат и поймут. И вот ты вознагражден за то, что смел и заявил о себе. Тепло обнимает сначала одной стороны, потом с другой, ура мой мир возвращается. Да это мой мир я люблю его и знаю, что каждая клетка мира любит меня.

Я почувствовал да именно почувствовал от сюда людей на земле, их общее тепло, я физически ощутил и я любил их, всех вместе и каждого по отдельности. Кажется, даже был готов назвать каждого по имени, если бы увидел лицо, так близки они мне были.

И их мысли я чувствовал они были всюду и хорошие и горькие, обычные человеческие мысли. Мысли были слабы, чтобы преодолеть границу солнечной системы и там раствориться, вот она проблема, не в увеличении солнечной системы и усилении притяжения, все так просто, что я расхохотался.

Человек атрофировал мыслительный аппарат, мозг не выдает нужной силы мысли, и они просто не достигают границы.

Я смеялся один, далеко от земли, но все земляне были со мной, мы были вместе, несмотря на миллионы километров между нами. И их мысли были с нами они притягивались, чувствуя своих хозяев и все мы летели, покидая солнечную систему.