В поисках наслаждения - Элизабет Эссекс

Лиззи отдернула руку и отвернулась, чтобы скрыть пронзительный укол захлестнувшего ее желания. Что он помнит? Боже, какой глупой она была девчонкой, уверенной в своей безнаказанности.

Но ей уже давно не двенадцать лет. Собрав в кулак все свое самообладание, Лиззи повернулась к нему во всеоружии развязной дерзости.

— Ты убедил меня, что имеешь все шансы погибнуть. Но зачем мне выходить замуж за младшего капитана? У меня нет желания оставаться с твоими долгами.

Его голос, когда он заговорил, прозвучал как-то странно, с придыханием.

— Долгов нет, смею заверить. Если хочешь, можешь записать свои условия. У меня есть красивый дом, Гласс-Коттедж. У скал над бухтой Красного ущелья. И управляющий, чтобы вести дела и следить за порядком.

Он снова надел на свои широкие плечи сюртук.

— Коттедж?

— Скорее, дом. Достаточно большой, с восемью или около этого спальнями. С красивым видом на море. Он, конечно, не сравнится с Хайтоном, но вполне может стать твоим.

— И ты являешься его владельцем? Сын приходского священника, ты явно преуспел в этом мире.

В чем она никогда не сомневалась.

— Это все военные трофеи, Лиззи. Разве тебе никто не рассказывал? Я сделал состояние в испанских водах.

Она испытала истинную радость заговорщика.

— Как это расчетливо с твоей стороны.

— Ну да, — согласился он со смехом. — Конечно, если ты не выйдешь за меня, все мое состояние, когда я умру, перейдет к моему никчемному кузену Джереми, который, если ты помнишь, умеет лишь пускать пыль в глаза.

— Роксхем? Я думала он давно в Оксфорде или Лондоне.

— Это так. Но он либо вернется сюда, чтобы корчить из себя помещика, либо продаст дом, чего мне бы не хотелось. Это мое единственное условие, Лиззи. Ты не должна его продавать. Что бы ни случилось. Ты там не можешь жить, конечно, но и не можешь продать.

— Не слишком ли сентиментально с твоей стороны, а?

— Возможно, но ради этого я не прочь прослыть сентиментальным. Эти деньги, Лиззи, заработаны потом и кровью, при этом ценой жизни честных людей, настоящих мужчин, перед которыми я в долгу. И будь я проклят, если позволю этой жабе Джереми Роксхему завладеть хотя бы частью моего имущества.

При упоминании имени Роксхема Лиззи наморщила нос.

— Эти чертовы воображалы из Оксфорда думают, что владеют миром.

— И потому, моя дорогая Лиззи, получить дом должна ты. Но сначала следует его увидеть. Он красив и утопает в розах, что Роксхем, в силу своего ума, не в состоянии оценить по достоинству. Денег у меня тоже хватает. И они также станут твоими. После моей смерти ты сможешь распоряжаться ими по своему усмотрению.

Она небрежно дернула плечиком, чтобы показать, что считать его деньги не намерена. Деньги и статус всегда были непреодолимой пропастью между дочерью лорда Пэкстона и сыном приходского священника.

— А как же ты? Мой отец мечтает сбыть меня с рук и дает неприлично большую сумму тому, кто женится на мне.

— И что, нет желающих?

— Тех, кто бы меня устроил. В основном все это бездельники, жадные до чужого имущества.

Ее яркое описание самодовольных, пресыщенных молодых охотников за приданым на дартмутской ярмарке невест заставило его рассмеяться.

— Если станешь моей женой, твоя часть приданого сразу перейдет к тебе. А когда я умру, ты получишь и мое состояние.

Все выглядело так соблазнительно. Идеально простой и честный способ обрести независимость. Но слишком уж заманчивый, чтобы в нем не было подвохов. Лиззи еще раз скользнула взглядом по его высокой поджарой фигуре. Спутанные каштановые волосы, ниспадавшие на его светлые глаза, делали его моложе двадцати четырех лет. Но это было поверхностное и обманчивое впечатление. Было в нем нечто особенное, чего не было в других мужчинах.

Среди ее знакомых, тех, кто пытался за ней ухаживать, были мужчины с более привлекательной внешностью. Но по сравнению с Джейми все они казались заурядными. Он выглядел обычным, пока не заглянешь в его глаза, светло-серые, как штормовое море. Он напоминал волка зимой. Лоснящегося и напористого. Этот яркий образ голодного хищника стал для нее неожиданностью. От прежнего нескладного и бледного юноши не осталось и следа. Его высокая, хотя все еще тонкая фигура обрела теперь жесткость, отточенность и прочность, а за улыбчивостью, озорством и остроумием таилось Нечто почти опасное. Это был мужчина, прошедший огонь, воду и медные трубы.

Кончики ее пальцев от прикосновения к его коже все еще горели.

— Ты и вправду собираешься умереть?

— Вероятность погибнуть выше, чем выжить. В лучшем случае буду отсутствовать долгие восемь лет.

Его рот сложился в осуждающую улыбку, в то время как глаза оставались серьезными. Несмотря на его сухое согласие, подумала она, умирать он как будто не собирается.

— Хм, — усмехнулась она.

— Только не говори, что будешь скучать по мне, — пошутил он.

— Нисколечко. — Для пущей убедительности она повела плечиком. — То есть, конечно, я буду оплакивать тебя должным образом. Носить траур. Пролью слезу или две, потому что ты был вполне милым юношей, но потом память о тебе… угаснет. Сомневаюсь, что у тебя найдется портрет, который я могла бы повесить над камином, чтобы не забыть, как ты выглядел.

— Нет, — рассмеялся он. — Но может, тебя устроит льстивая миниатюра, которую будешь вынимать в нужные моменты и с грустью вспоминать меня.

— Отлично.

— Значит, пойдешь за меня?

Пойдет ли? Почему бы и нет, сказал ей внутренний голос. Это же Джейми, а не один из тех охотников за приданым, которые толпились в зале ассамблеи. Все же Лиззи колебалась. Брак — это на всю жизнь: нерасторжимое, узаконенное ярмо. Если она скажет «да», то не будет пути назад. До самой его смерти. Это выглядело как-то… слишком меркантильно, слишком хладнокровно, даже если идея исходила от Него. Ведь это был ее Джейми.

Одно дело шокировать Селию заявлением о желании стать вдовой какого-то неизвестного, воображаемого человека, и совсем другое — ждать кончины Джейми.

— Я дам тебе знать через несколько дней. Пришлю записку. — Она сделала паузу. — Ты где остановился?

— Нет. Я сам тебя навещу. Если ты вдруг согласишься, нужно, чтобы все выглядело должным образом. Или хотя бы правдоподобно. — На его губах заиграла ленивая хитрая улыбка, затронувшая что-то приятное в ее душе. Утешительное. Но зачем ей это утешение? Он рисковал, как и она. — У меня всего несколько дней.

— Ладно. Приходи, если хочешь.

Она в очередной раз пожала плечами, что уже стало привычкой.

— Лиззи, ты как будто сомневаешься. Может, тебе требуется дополнительный побуждающий мотив?