Голос любви - Кэрол Дин

«Блю! Что за дурацкое имя! Наверняка оно не имеет отношения к тому, как его дразнили в школе, а связано с его притягательными голубыми глазами». Симона ненавидела эти глаза, их пристальный, безмолвно вопрошающий взгляд. Неужели он и впрямь друг Нолана? Да между ними нет ничего общего! Из этого Блю клещами слова не вытянешь, Нолан же практически не закрывал рта, однако его непринужденная болтовня действовала на Симону, как правило, успокаивающе. Сейчас ей остро не хватало этого «лекарства». Впрочем, как и самого Нолана. Он был единственным человеком, делавшим ее жизнь сносной. Теперешний полет в Европу был уже третьим за последние шесть недель, и Симона чувствовала себя совершенно разбитой, особенно если учесть, как трудно ей давались перелеты. Нервы Симоны были на пределе, и она со страхом ждала вспышки раздражения, но Джозефина велела ей держать свой европейский бизнес под строгим контролем. А спорить с матерью бессмысленно.

Господи, скорее бы Нолан поправился! Келли как раз сейчас пытается связаться с больницей, и скоро Симона узнает подробнее, что с Ноланом. А этого Блю она быстро сумеет поставить на место. Джозефина поступила бы точно так же.

Таможню они прошли едва ли не за минуту. Все суетились вокруг Симоны, как будто она была королевой, и Блю не удивился бы, если бы эта встреча включала в себя ритуал целования ног. На улице их ждал «роллс-ройс» такой длины, что, казалось, мог перекрыть собой Ла-Манш.

Блю смотрел, как молодой человек укладывает чемоданы Симоны в багажник этого автомобильного монстра с такой осторожностью, словно те были наполнены шедеврами Фаберже. Дойдя до грубого мешка Блю, парень был явно удивлен, но уложил его рядом с чемоданами с не меньшей бережностью. Блю слегка ухмыльнулся. Если уж багаж его вызвал такое изумление, то что говорить о костюме?

— Вы так пристально смотрите, Блю, — раздался рядом с ним голос Симоны. — Неужели укладывание багажа в машину — столь интересное зрелище?

Он обернулся. С самого обеда они не перекинулись ни единым словом, хотя успели за это время пересечь два континента и один океан.

— Виноват, мисс Дукет, — ядовито улыбнулся он, — задумался.

— Зовите меня Симона. Нам предстоит работать вместе, и я не хотела бы, чтобы люди думали, что вы недавно работаете на меня. Пусть думают, что мы близкие друзья.

— Насколько близкие?

Она строго посмотрела на него:

— Достаточно близкие. Мне нужен сопровождающий. Кажется, в программе ясно об этом сказано.

Блю снова улыбнулся про себя. Симона Дукет, одна из самых богатых женщин в мире, конечно же, нуждалась в сопровождающем. Нолан в этом отношении был идеален: привлекательный, привыкший к городской жизни — и безопасный в известном смысле. Блю, может быть, и соответствовал первым двум требованиям, но не мог гарантировать, что не нарушит третье.

— Как скажешь, крошка, — ехидно произнес он. — Я буду настолько близок, насколько сама захочешь.

— Послушайте, Блю! Если я действительно не выкинула вас из самолета, то только потому, что вы — друг Нолана. Я не шучу. Подумайте на досуге об этом.

Позлорадствовав, что ему удалось вывести Симону из себя, Блю собирался было придумать какую-нибудь новую колкость, но тут их окликнул Нэнс:

— Вы готовы, мисс Дукет?

— Да, Нэнс, спасибо. — Симона сделала шаг к машине, но Блю продолжал стоять как ни в чем не бывало. — Вы идете, Блю?

— Вы хотите, чтобы я сел с вами в машину? Может быть, мне лучше проехаться на облучке?

Она слегка улыбнулась, но улыбка тут же погасла.

— Перестаньте ерничать! У нас нет времени.

Блю покорно посмотрел на нее.

Внутри «роллс-ройс» был отделан таким же темно-красным бархатом, как и самолет. Нэнс уже сидел за рулем, отделенный от них перегородкой из непрозрачного стекла. Блю сел напротив Симоны, лицом к ней, отметив про себя, что богатство по крайней мере дает одно преимущество — можно позволить себе машину, в которой свободно вытягиваются ноги. Впрочем, Симона с ее миниатюрным ростом вполне могла бы обойтись и машиной куда более скромных размеров. Еще с первого взгляда Блю обратил внимание, какая она маленькая и хрупкая, но если сначала склонялся к выводу, что внешность в данном случае обманчива, теперь уже не был столь уверен в этом.

Первую половину пути в салоне царило гробовое молчание. Симона неподвижно смотрела в окно, глядя в одну сторону, Блю — в другую. Когда машина достигла центра Лондона, Симона наконец заговорила:

— Вы ознакомились с досье Хэллама?

— Угу, — произнес он, почти не раскрывая рта.

Симона ждала продолжения. Блю молчал.

— Ну и как? — слегка нахмурившись, спросила она.

— Что «ну и как»?

Она взглянула на него, как учительница на непонятливого ученика.

— Что вы можете сказать? Вы вообще когда-нибудь о чем-нибудь думаете? Или для вас это слишком сложное занятие?

— Ну почему же, — усмехнулся он, — иногда, под настроение…

Она вздохнула и закрыла глаза, пытаясь взять себя в руки. Открыв их снова, она уставилась на него немигающим взглядом.

— Мистер Блю, я хотела бы услышать ваше авторитетное мнение — если, конечно, вы будете так любезны.

Он вскинул голову.

— Значит, цвет моих трусов вас устраивает?

— Простите? — удивилась она.

— В океан меня не выбросите?

Симона скрипнула зубами. Помолчав с минуту, она произнесла:

— Видите ли, я уже успела навести о вас справки. Гарвардский университет с отличием — это уже кое о чем говорит. Две последние должности — президент «Аллмонд интернешнл» и главный консультант сети компаний, намеревающейся открыть дочерние предприятия в России, Польше и Украине. Впечатляет.

Он усмехнулся и стал демонстративно рассматривать собственные ногти.

Симона наклонила голову, в ее глазах читалось искреннее любопытство.

— Но это было лет пять назад. После этого вы вдруг словно в воду канули. Что случилось?

Симона, не отводя глаз, смотрела на Блю, ожидая ответа. Но тот молчал, вальяжно развалившись в кресле, почти касаясь ногами без носков ее итальянских туфель на высоких каблуках, как будто роскошный лимузин принадлежал ему. Чем-то самоуверенность этого нахала напоминала Симоне самоуверенность Джозефины, которая всегда учила ее: «Веди себя так, будто весь мир принадлежит тебе, и когда-нибудь он действительно будет твоим».

Для Джозефины так вести себя было естественно. Для Блюделла, по-видимому, тоже. Симоне же это давалось с большим трудом. Ни Джозефину, ни Блю, казалось, не мучил вопрос: «Ну хорошо, допустим, завтра действительно весь мир будет принадлежать тебе. И что потом?»

Блю лишь по-прежнему ухмылялся и рассматривал ее сквозь свои очки, словно у нее было три головы и ни одна из них ему не нравилась. Что ж, придется многое прощать человеку только потому, что он друг Нолана.