Итальянский футуризм. Манифесты и программы. 1909–1941. Том 1 - Коллектив авторов

воспроизводятся 19 текстов из 20, вошедших в сб. «Второй футуризм», исключение составляет текст «Интеллектуальное восстание», где

B. Паладини впервые изложил принципы механической эстетики, затем развитые в манифесте «Механическое искусство» (док. 82).

I. Героический футуризм: риторические жесты (1909–1915)

Выражая общую установку модернистского искусства на новаторство и разрыв с прошлым, итальянский футуризм прославился особенно грозными проклятьями в адрес всего, что олицетворяло культурную традицию, художественный мейнстрим и обывательский вкус буржуазного общества. В футуристском противостоянии прошлому угадывался и более радикальный разрыв с порядком вещей у дадаистов, и ёмкий лозунг русских футуристов «бросить Пушкина с парохода современности!», и их решительная послереволюционная культурная политика.

«Первый манифест футуризма» включал лишь один параграф, содержащий собственно разрушительный призыв: «Мы желаем разрушить музеи, библиотеки, академии, сокрушить морализм и всяческую оппортунистскую и утилитарную трусость». Однако уже во «втором манифесте» Маринетти возглавил футуристский поход «против вечного неприятеля, которого следовало бы изобрести, если б его не было» («Убьём лунный свет!»). В своих манифестах и декларациях футуристы гневно обрушивались на символы романтизма – Лунный свет и вечную женственность, на итальянский культ древности и старых мастеров, поддержанный «лимфатической идеологией плачевного Рёскина», на «великолепные раны прошлого» – Венецию, Флоренцию и Рим, на гегемонию профессоров и «эксплуатацию иностранцев», на массовый вкус, ненавистное австрийское владычество и успех немецкого гения в лице Вагнера, Ницше или неогегельянца Кроче. В духе авангардной риторики и военной фразеологии футуристы называли свои выступления «битвами» и представляли конфликт поколений как военную операцию: «Думали ли вы когда-нибудь о неисчислимой армии умерших гениев, отныне бесспорных, которая облекает со всех сторон и давит небольшой батальон гениев живущих» («Речь к жителям Триеста»).

Листовки с манифестом «Против пассеистской Венеции» – по свидетельству Маринетти, тиражом 800 ооо – подобно военной пропаганде были сброшены с башни Часов на площади Сан-Марко. Футуристские вечера 1910-igii годов, положившие начало искусству перформанса1, превращались в «остервенелую борьбу»: «Выбор оружия не от нас зависит, и мы вынуждены пользоваться каменьями и тяжёлыми молотками, щётками и зонтиками, чтобы расталкивать и опрокидывать бесчисленную ораву наших врагов – пассеистов» («Первые битвы»). Выступление Джованни Панини в римском театре Костанци, опубликованное в журнале “Lacerba” в жанре стенограммы, дополнялось замечательными комментариями о поведении зала («шумные хрюканья», «ужасный ослиный рёв» и др.). В ряде случаев гастроли футуристов по итальянским городам сопровождались уличными потасовками с участием полиции, как в Парме в марте 1911 года: «Жестокая схватка. Трое наших ранены в лицо. Зато мы унесли двадцать пять дубинок, отнятых у неприятеля» («Первые битвы»). Боевая риторика итальянских футуристов, отвергших «увлекательные советы милого итальянского солнца», стала родовой чертой исторического авангарда и типичным образцом авангардного поведения2.

Филиппо Томмазо Маринетти родился и вырос в Египте, сформировался как литератор в Париже, свободно говорил по-французски, вёл обширную международную корреспонденцию и до 1912 года пользовался услугами итальянского переводчика. Тем не менее в качестве лидера итальянского футуризма он выступал в амплуа горячего патриота Италии и даже завоевал репутацию крайнего националиста. Вопреки этой репутации, итальянский футуризм был первым модернистским течением, стремившимся обрести международный характер.

Первые шаги в этом направлении связаны с широким распространением его идей: многие футуристские манифесты выпускались листовками одновременно на нескольких языках – итальянском, французском, английском, немецком, испанском, публиковались в зарубежных изданиях. Наряду с активной пропагандой футуризма внутри Италии, Маринетти выступал с лекциями за её пределами, сопровождая свои заграничные турне специально по этому случаю написанными манифестами.

Адресованные зарубежной аудитории «Футуристская речь к англичанам» и «Футуристская прокламация к испанцам» перекликаются с текстами, обращёнными к венецианцам и к римлянам, и демонстрируют принципиально интернациональный характер учреждённого Маринетти движения – восхваляющего лучшие качества каждой нации, порицая национальные проявления пассеизма.

Маринетти горячо приветствовал присоединение к футуризму иностранных поэтов и художников – французов Г. Аполлинера и Э.-Ф. Мак Дельмарля, англичанина К.Р.В. Невинсона. Он писал: «В своей тотальной программе Футуризм – это атмосфера авангарда; это – лозунг всех новаторов и интеллектуальных вольных стрелков всего мира» («Открытое письмо футуристу Мак Дель-марлю»). Употребляя понятие авангарда как расширительного синонима футуризма, в совместном с Невинсоном манифесте он призывал «создать мощный авангард, единственно способный спасти английское искусство, которому сейчас угрожает традиционный консерватизм Академий и привычное равнодушие публики» («Живое английское искусство»).

Отправляясь в начале 1914 года в Россию, Маринетти мечтал о своеобразном «футуристском интернационале» – по замечанию В.П. Лапшина, он намеревался создать нечто вроде «единого европейского фронта», международное общество художников и литераторов, которое объединило бы футуристов по географической оси Париж – Флоренция – Милан – Москва3. Одним из зримых плодов этой деятельности стала Свободная международная футуристская выставка с участием русских, английских, бельгийских и американских художников, прошедшая весной 1914 года в Риме. После войны Маринетти стремился возродить «футуристский интернационал», организовав в Турине в 1919 году Международную футуристскую выставку и опубликовав в 1924 году текст «Мировой футуризм: манифест Парижу»4. И хотя, за исключением России, футуризму не удалось создать заметных центров или национальных школ вне Италии, целый ряд исследований последнего времени убедительно показывает, что он стал первым подлинно международным авангардом5.

В истории итальянского футуризма роль личности Маринетти была основополагающей и настолько существенной, что его личные заявления тут же приписывались течению в целом, а его деятельное участие сопровождало большинство инициатив под эгидой футуризма. Преданность однажды провозглашенному движению, талант вербовки новых последователей, верность принципам авангарда в консервативной атмосфере муссолиниевской культуры сделали его бессменным лидером футуризма, фигурой, казалось бы, неотъемлемой от своего детища.

Вместе с тем критика в его адрес в кругу флорентийских футуристов в начале 1915 года оформилась в обвинение в том, что Маринетти исказил суть движения. Джованни Панини, Альдо Палаццески и Арденго Соффичи в своём манифесте, опубликованном в журнале “Lacerba”, попытались «разделить» большое наследие футуризма, «избежав недоразумений и споров». Они провозгласили себя, а также художников Карло Карра и Джино Северини, музыканта Балиллу Прателлу, поэтов Коррадо Говони и Итало Таволато настоящими футуристами, а многих других представителей движения – маринеттистами. Обвиняя маринеттизм в невежестве, натурализме, шовинизме и дисциплине, они противопоставили ему футуристские добродетели суперкультуры, сущностного лиризма, патриотизма и страсть свободы. «Маринеттизм пользуется новой техникой, но не обладает обновлённой, очищенной чувствительностью. Слепо отвергая прошлое, он слепо стремится к будущему и потому не создаёт ни искусства, ни мысли, но только сублимированного отпрыска предшествующего искусства и мысли» («Футуризм и маринеттизм»). Впрочем, в итоге они сами отдалились от футуризма.

1. См.: Голдберг Р. Искусство перформанса: от футуризма до наших дней. М.: AdMarginem, 2013.

2. См.: Авангардное поведение: Сб. материалов ⁄ Под ред. М.