Рота особого назначения. Подводные диверсанты Сталина - Анатолий Сарычев

– Что за вечерние занятия? – не удержался от вопроса Федоров, скорчив скептическую гримасу.

– Будем читать вам лекции по работе с короткоствольным оружием и бандитами! – пообещал Соколов, отрезая от куска колбасы два ломтика.

Хмыкнув, Федоров одним глотком допил напиток, который оказался шоколадом, но уже порядком остывшим.

– Время, старшина, время! – поторопил Федорова Соколов.

– Прошу прощения, товарищ капитан второго ранга! Можно один вопрос? – встав, спросил Федоров.

– Валяй, старшина, только быстрей! У тебя в запасе всего полторы минуты, – вальяжно ответил Соколов, откидываясь на свою переборку.

– Почему вы меня все время называете старшиной? Я вроде как лейтенант, – запинаясь, пояснил свой вопрос Федоров.

– Ты настоящий лейтенант, и не просто флотский, но и Смерша![6]– жестко сказал кап-два, жестом фокусника вынимая из заднего кармана темно-бордовое кожаное удостоверение, и, на секунду раскрыв его, снова спрятал в карман.

Действительно, в развороте удостоверения красовалась фотография Федорова, ниже которой имелась надпись, выведенная каллиграфическим почерком: «Лейтенант специального отдела Смерш».

– Интересное кино! И что мы теперь должны делать? – спросил Федоров, берясь за ручку двери.

– Служить, четко выполнять все мои приказы и не задавать глупых вопросов! И тогда войну ты сможешь закончить с большими звездами на погонах! – пообещал кап-два, жестко улыбнувшись.

– Всегда готов! – по-пионерски вскинул правую руку Федоров, выскакивая из купе.

Проскочив до салона, Федоров увидел совершенно свободное пространство, в середине которого была расстелена желтая соломенная циновка, на которой сидел Усияма в позе лотоса и сосредоточенно смотрел перед собой.

Федоров не стал ничего говорить, а, сняв тапочки, уселся напротив своего старого учителя.

Прошло пять минут. Федоров только начал погружаться в нирвану, как резко прозвучали два негромких хлопка и звонко щелкнула входная дверь.

Какое-то подспудное чувство заставило Федорова напрячь и распустить мышцы.

В салон заскочили три вооруженных автоматами ППШ лейтенанта и с ходу направили стволы на Федорова и японца.

– Моя стрелять не надо! Моя бедный китайца шиацу[7]делать! – заверещал Усияма, бухаясь на колени перед первым лейтенантом с дубленым, загорелым лицом.

– Чукча – он и в Африке чукча! – возвестил Дубленый, опуская ствол, на котором был навинчен какой-то черный цилиндр.

– Моя твой сапог целовать будет! Триппер вылечит! Только забер меня отсюд! – продолжал верещать Усияма, склоняясь перед Дубленым и действительно целуя пыльные сапоги.

Федоров ничего не мог сделать, так как его положили лицом на циновку, а в спину упирался ствол автомата.

«Плохо, что третий лейтенант выпал из поля зрения!» – оценил существующее положение Федоров, боковым зрением смотря, как Усияма ловко облизывает сапоги Дубленого.

По коридору пробухали сапоги по крайней мере трех человек, и сразу же замок соседнего купе резко щелкнул.

«У нас предпоследнее купе, и, пока парни до него доберутся, пройдет минуты три. Соколов должен услышать посторонние звуки и принять какие-то меры! Но надо и самому суетиться! В купе же спит как сурок Купцов!» – обожгла Федорова быстрая мысль.

Усияма неожиданно сморщил короткий нос и громко чихнул, вздрогнув всем телом, и, откинув голову назад, схватился руками за лицо.

– Что, китаеза, не нравится тебе русская пыль? В фатерланде будет вкуснее! Поедешь тренировать моих бойцов? – успел спросить Дубленый, но неожиданно дернулся и повалился лицом вперед.

Федоров, едва только дуло автомата оторвалось от его спины, перекатился в сторону и еле успел подхватить оружие, которое Дубленый выронил из рук от удара Усиямы.

Самого удара Федоров не заметил и дал себе зарок обязательно узнать у своего сенсея методику нанесения смертельного удара в ноги противника.

«Почему именно смертельного? Ты точно уверен, что удар Усиямы убил Дубленого? Может, просто вырубил лейтенанта часа на два?» – совсем не вовремя начал дискуссию внутренний голос.

«Заткнись и не мешай работать!» – оборвал Федоров своего внутреннего оппонента, так некстати затеявшего дискуссию.

Усияма скользнул змеиным движением за спину второго лейтенанта и просто ткнул пальцем в позвоночник, от чего тот опустил руки и начал оседать на пол вагона.

Второй лейтенант еще только падал вниз, Федоров уже метнулся к двери, на ходу выцеливая чужие ноги в коридоре вагона.

В коридоре стояли четверо военных, около второй и третьей дверей, и со злобой на лицах дергали за ручки.

«Какие неприятные лица! Что-то в них странное! Ну не может быть такой рожи у простого старшины, хоть и одетого в офицерскую форму! Скромнее морда должна быть», – мысленно оценил Федоров широкоплечего старшину, стоящего у окна с брезгливым выражением лица.

– Hands up![8]– неожиданно громко заорал Федоров, выбирая слабину спускового крючка.

Как по команде, все четверо непроизвольно дернули руками, но поднимать никто не спешил.

«Советский человек не может знать английский язык! Тем более в количестве четырех рыл сразу!» – отметил Федоров реакцию четырех захватчиков, нажимая на спусковой крючок.

Короткая очередь из шести патронов, и сзади резко хлопнула дверь.

Федоров успел заметить, как четверка военных как подрезанная рухнула вниз. Сам Федоров тем временем метнулся в противоположную сторону и сразу начал стрелять в двух военных, которые с автоматами наперевес со злыми физиономиями бежали по коридору.

Автоматная очередь снесла не только двух военных, но и проводника, который, на свою беду, выглянул из купе.

А вот пистолет в левой руке проводника совсем не входил в экипировку работника вагона.

Из купе с двумя пистолетами в руках выскочил Соколов и с ходу заорал:

– Закрой дверь на защелку! И посмотри, нет ли живого «языка»! – сам наклоняясь над первым лежавшим около купе военным, около которого расплывалась лужа крови.

Около остальных военных также расплывались лужи крови.