Машина различий - Брюс Стерлинг

Облаченный во французистую ливрею лифтер с лязгом отодвинул перед Сибил и Миком дверь, затем с тем же лязгом закрыл, и клеть пошла вниз.

Покинув залы “Аарона и сына”, они окунулись в суету Уайтчепела. Пока Мик сверялся по карте города, выуженной из кармана пальто, Сибил разглядывала меняющиеся буквы на фасаде магазина. Механический фриз – по сути дела, малоскоростной кинотроп, приспособленный для показа объявлений о товарах – был составлен из сотен раскрашенных деревянных кубиков, поворачивающихся за зеркальным стеклом то одной, то другой гранью. “ПРЕВРАТИТЕ ВАШЕ ПИАНИНО, – предлагали прыгающие буквы, – В ПИАНОЛУ КАШЕРА”.

Горизонт к западу от Уайтчепела порос частоколом подъемных кранов – голые стальные скелеты, выкрашенные от сырости суриком. Здания постарше стояли в лесах – все, что не шло на снос, уступая место новому, перестраивалось по его подобию. Вдалеке пыхтели экскаваторы, мостовую сотрясала мелкая дрожь – где-то в глубине исполинские механизмы прокладывали новую линию подземки.

Но тут Мик без единого слова развернулся налево и зашагал прочь; его шляпа была сдвинута набекрень, длинное пальто развевалось на ходу, резко мелькали клетчатые отвороты брюк. Сибил едва за ним поспевала. Оборванный мальчишка, на груди жестяная бляха с номером, сгребал с перекрестка мокрый грязный снег; Мик, не задерживаясь, швырнул ему пенни и повернул в Мясницкий ряд.

Сибил наконец нагнала его и взяла под руку. Слева и справа на почерневших железных крюках висели красные и белые туши – говядина, баранина, телятина; плотные мужики в заляпанных кровью передниках многоголосо расхваливали свой товар. Обитательницы Лондона толпились здесь дюжинами с корзинками в руках. Служанки, кухарки, добропорядочные жены добропорядочных мужей. Краснолицый косоглазый мясник выскочил на мостовую прямо перед Сибил; в его ладонях лежало что-то синее и скользкое.

– Постой, красавица! Купи мужу на пирог самые лучшие на рынке почки!

Сибил дернулась и обошла его стороной.

Обочину загромождали тележки, возле которых выкликали свой товар торговцы и торговки; на их плисовых куртках сверкали латунные и перламутровые пуговицы. У каждого имелся свой номерной значок, хотя, по словам Мика, добрая половина номеров была липой, такой же липой, как и гири их весов. Мостовая, расчерченная мелом на аккуратные квадраты, была сплошь устелена клеенками, уставлена корзинами; Мик принялся рассказывать, к каким уловкам прибегают торговцы, чтобы придать свежий вид лежалым, сморщенным фруктам, как они подкладывают дохлых угрей к живым. Сибил улыбалась, видя, как он гордится своими познаниями. Тем временем торговцы кричали о своих метлах, мыле, свечах, а хмурый шарманщик двумя руками крутил ручку своей машины, наполняя улицу торопливым дребезжанием колокольчиков, струн и стальных пластинок.

Мик остановился около складного столика, за которым восседала раскосая женщина в бомбазине – вдова, что ли? Тонкие, скорбно поджатые губы сжимали короткую глиняную трубку. На столике были выставлены многочисленные пузырьки с вязкой на вид жидкостью; должно быть, какое-то патентованное лекарство, решила Сибил, поскольку на каждый пузырек была наклеена синяя бумажка с расплывшимся изображением краснокожего дикаря.

– И что бы это могло быть? – осведомился Мик, постучав пальцем по залитой красным воском пробке. Прежде чем ответить, вдова извлекла трубку изо рта.

– Каменное масло, мистер, а еще его называют барбадосской смолой. – Ее густой, тягучий акцент неприятно резал ухо, но Сибил почувствовала не раздражение, а скорее жалость. Как далеко занесло эту женщину от того заморского места, которое она звала своим домом.

– Ясно, – кивнул Мик. – А оно, случаем, не техасское?

– Чудо природы, целебный бальзам, – сообщила вдова, – здоровье и радость доставит вам. Собран дикарями из племени сенека в Пенсильвании, с вод великого Масляного ручья, мистер. Три пенни за флакон, и вы забудете все свои болезни.

Узкие бесцветные глаза женщины прищурились еще сильнее, почти утонули в сетке морщин; она смотрела на Мика с каким-то странным выражением, словно пыталась вспомнить лицо. Сибил зябко поежилась.

– Удачи тебе, матушка, – сказал Мик с улыбкой, которая почему-то напомнила Сибил детектива из Отдела по борьбе с пороками, которого она когда-то знала. Маленький рыжеватый человечек, в чьем ведении находились Лестер-сквер и Сохо. Девушки прозвали его Барсуком.

Мик двинулся дальше.

– Что это такое? – спросила Сибил, беря его под руку. – Что она там продает?

– Каменное масло, – ответил Мик, оглянувшись на черную согбенную фигуру. – Генерал говорит, в Техасе оно прямо брызжет из-под земли...

– И это что, и вправду помогает от всех болезней? – заинтересовалась Сибил.

– Не бери в голову, – отмахнулся Мик, – и кончаем треп. – Его явно заинтересовало что-то происходившее в конце переулка. – Вон там один из них. Ты знаешь, что тебе делать.

Сибил кивнула и стала пробираться сквозь базарную толчею к человеку, которого высмотрел Мик. Это был продавец баллад, тощий, со впалыми щеками парень. Из-под цилиндра, обтянутого яркой, в горошек, тканью, выбивались длинные, сто лет не мытые волосы. Руки он держал перед собой, молитвенно сложив ладони, из рукавов мятой куртки торчали пачки листовок с нотами и текстом.

– “Железная дорога в Рай”, “Железная дорога в Рай”, леди и господа, – привычно тараторил продавец. – “Мчится поезд надежды по скале веков, из Правды и Веры рельсы, а паровоз – Любовь”. Прекрасная мелодия, и всего за два пенни, мисс.

– У вас есть “Ворон Сан-Хасинто” ? – спросила Сибил.

– Надо, так достану, – отозвался продавец. – А о чем это?

– О великой битве в Техасе, о великом генерале.

Продавец баллад удивленно вскинул брови. Глаза у него были голубые, с безумным блеском – то ли от голода, то ли от религии, а может, и от джина.

– Так, значит, ваш мистер Хасинто один из этих крымских генералов, француз?

– Нет-нет, – снисходительно улыбнулась Сибил. – Генерал Хьюстон, Сэм Хьюстон из Техаса . И мне нужна эта песня, крайне нужна.

– Сегодня вечером я закупаю свежие публикации и непременно спрошу вашу песню, мисс, непременно спрошу.

– Мне нужно по меньшей мере пять экземпляров, для всех моих друзей, – сказала Сибил.

– За десять пенсов вы получите шесть.

– Значит, шесть, и сегодня вечером, на этом же месте.

– Как скажете, мисс. – Продавец тронул поля шляпы.

Сибил поспешила затеряться в толпе. Все получилось! И не так уж это было и страшно. Раз, другой – и совсем привыкнешь. Да и как знать, может, песня и вправду хорошая, так что люди, которым продавец сбагрит в конце концов свои листочки, получат удовольствие. Внезапно рядом с ней возник Мик.

– Неплохо, – снисходительно заметил он, запуская руку в карман пальто, чтобы, как фокусник – кролика, извлечь оттуда теплый, с пылу с жару, яблочный пирожок, обсыпанный сахарной пудрой и завернутый в промасленную бумагу.