Беспредельщик - Мария Устинова

Звонит телефон, я смотрю на незнакомый номер и решаю не отвечать.

Он звонит, звонит и звонит. С интервалом в пять-десять минут, очень настойчиво, упорно. Кажется, Беспредельщик из тех мужчин, что лбом прошибают стену, когда им нужно.

Я представляю, как он бесится с каждым звонком и решаю ответить — Полинка вот-вот придет. А если я отключу телефон, кто сказал, что он не начнет ломиться в дверь. Лучше сейчас послать.

— Алло, — ровно говорю я.

— Я хочу с тобой встретиться, — по телефону его голос звучит сексуально, со странным придыханием, словно ему очень приятно со мной говорить или он мечтает обо мне прямо сейчас. — Не ломайся. Нарядись и спускайся ко мне, куколка. Я тебя жду.

Я закусываю губу и чуть не плачу от этой непрошибаемости:

— Простите, но я…

— Цену набиваешь? — перебивает он. — Я хорошо заплачу. Сколько ты хочешь? Я дам вдвое. Только спускайся сейчас, красавица. Прокатимся, минет и классический секс в машине. И все. Никаких извращений. Только здоровый качественный трах, Ника.

Мне словно отвесили пощечину. Перед глазами появилось отвратительное лицо Толи, он небрежно бросает «содержанка». Вот почему он так нагло настойчив…

— Толя вас обманул, — дрожащим голосом говорю я. — Я не шлюха. Я была его гражданской женой.

Кладу трубку и плачу навзрыд, задыхаюсь от боли. Так обидно, что незнакомый мужчина принял меня за проститутку. По-деловому расписал, чего хочет и сколько за это даст. Плачу, а машина Беспредельщика во дворе расплывается от дымки слез и превращается в красное пятно.

Кажется, он вышел из машины и смотрит вверх.

Снова звонок, затем смска.

«Прости, я понял. Возьми трубку».

Сомневаюсь, но беру на следующем звонке. Он влажно дышит: еще не остыл от своих фантазий.

— Был неправ. Спустись, покатаемся часок, и все.

Он думает, я куда-то поеду после того, что он сказал? Я мучительно подбираю слова отказа, чтобы он перестал надоедать.

— Я знаю, где ты живешь, Ника. Я приеду завтра, послезавтра… Каждый день, пока буду в городе. Я затащу тебя в сраную тачку… — голос становится резче, я пугаюсь.

— Послушайте… Не знаю, как вас зовут, но оставьте меня в покое! — чеканю я. — Я не хожу на свидания, Толя мне запретил. Это условие, при котором мне оставили дочь.

Я надеюсь, в нем есть человеческое. Но мужчины на сочувствие не способны.

— Дочь? — цепляется он, нащупав слабое место. — Ника, поехали. Или я скажу, что ты на меня сама вешалась и на минет за бабки согласилась. Дочь тебе точно не оставят.

— Что? — я задыхаюсь от страха.

— Давай. Принарядись и вниз.

Я кусаю губы, понимая, что загнала себя в ловушку. Толя ему поверит. Он считает женщин продажными — я сама ему продалась когда-то, согласившись на условия. А сейчас у меня нет денег. И Беспредельщик это знает. Ублюдок. Такой ядовитой ненависти я давно не испытывала.

— Пообещайте, что не будете приставать. Ведь не будете?

Он смеется, отшучивается и просит поторопиться. Я кладу трубку, плачу несколько минут, затем умываюсь, глядя на себя в зеркало в ванной. Не хочу я идти. Плохое предчувствие. Плохо все это закончится.

Взвешиваю шансы. Может, Толе позвонить… Вспоминаю вчерашнюю пощечину и съеживаюсь — плохая идея. Виноватой буду я. Беспредельщик отговорится, скажет, сама напросилась после вчерашнего танца, а Толя… У него свой взгляд на жизнь. Решит, что бывшая содержанка полезла в штаны конкуренту от обиды и безденежья. Так же я чувствовала себя, когда мне — бывшей воспитаннице детдома — Толя сделал предложение. Пат. Отсутствие выхода.

Заранее ноет сердце, но я пишу смску няне с предупреждением, еще раз умываюсь и иду одеваться. Краситься не буду — пусть в заплаканные глаза смотрит. Во двор спускаюсь в том же виде, что и утром. Свободное пастельно-розовое платье на каждый день, в комплект к нему простые сандалии и сумка.

Как ни в чем не бывало, Беспредельщик открывает передо мной пассажирскую дверь.

— Наконец-то, — благодушно улыбается он.

Я сажусь вперед, Беспредельщик обходит машину и падает за руль. У него отличное настроение — добился своего.

— Пристегнись.

Он заводит двигатель.

— Слышишь? — он нежно улыбается мне, я не понимаю, что должна, по его мнению, слышать, и хмурюсь. — Восемь цилиндров. Пятьсот лошадей. Это звук мечты, Ника. Мустанг-Шелби.

Не впечатляет. Мне не до этого — я поглощена страхом. Он притопил газ и меня вжало в кресло. У больших мальчиков свои игрушки. Стволы, тачки, красивые девочки. Мной он так же будет хвалиться друзьям: какие у меня сиськи, и как дала.

— Не грусти, Ника, — он лихо сворачивает на проспект и гонит в пригород.

Машина необычная: в ней чувствуется мощь, а звук у двигателя другой. Низкий, объемный. Я понимаю, что мы едем за город и начинаю дрожать. Беспредельщик молчит, иногда смотрит на меня — что-то оценивает холодными голубыми глазами.

Мягкий закат раскрашивает красный капот «мустанга» цветными пятнами: золотой, розовый, бордовый. Теплый бархатный вечер опускается сверху. Воздух душистый, словно цветы и травы после жары решили взять свое. В приоткрытое окно поют сверчки. Я хочу спросить, куда мы едем, но боюсь. В горле застрял ком, мне больно глотать. Он все гонит и гонит, а я вспоминаю, как он хотел секса в машине.

Быстро темнеет, свет фар скользит по обочине. Дорога пустынная.

— Почти приехали, Ника… Если хочешь, там сзади бутылка с ликером. Выпей, расслабься.

Вокруг степь, приятно пахнет летом, а мне хочется скрестить ноги. Если он остановится в этой глуши, я не докричусь, не дозовусь помощи… Наверное, и пытаться не стану. Нет смысла. Посопротивляюсь и сдамся. Беспредельщика за это я заранее ненавижу, но лишь бы потом не сказал Толе…

Не хочу пить. При мысли о ликере к горлу подкатывает тошнота.

Беспредельщик абсолютно спокоен.

Он сбрасывает скорость, ищет, где свернуть или припарковаться. Я дрожу и сжимаю сумочку. Вдруг вместе с ночным ветром в салон врываются приглушенные звуки музыки с низкими басами. От нее вибрирует авто и сердце в груди. Он не в глушь меня везет, чтобы склонить к близости… Здесь люди.

Из-за поворота выбивается свет, словно там тысяча прожекторов. В белесом свете кажется, что черные ветки акации на обочине с криком тянутся к небу.

— Приехали, — небрежно бросает он.

Мы проезжаем мимо светопреставления: я не понимаю, что вижу. На заброшенной бетонке толпятся авто. Свет фар, рев движков, визг резины, гремит музыка. Во все стороны летит пыль и прет дым от покрышек. Людей много: парни, девушки. Беспредельщик тянет шею, рассматривая, что там происходит, и ухмыляется.