Карл XII, или Пять пуль для короля - Борис Григорьев

Отец ребенка сделал в своем дневнике запись: «Семнадцатого[3] в субботу без четверти 7 утра моя супруга разрешилась сыном. Хвала Господу Богу, который помог ей!» В этот же день новорожденного спешно крестили, чтобы защитить его от происков дьявола. Сначала ребенку хотели дать имя Густав, и тогда он мог бы стать Густавом III, но отец настоял на том, чтобы он получил имя Карл. Радость была велика, рождение наследника праздновали повсюду, и датский посол в Стокгольме Мейер докладывал в Копенгаген: «Мало кто лег спать в эту ночь трезвым».

23 июля церемония крещения повторилась, но уже в более торжественной и формальной обстановке. По лютеранской традиции у ребенка должно было быть несколько крестных отцов и матерей. Поскольку в крови молодого принца была перемешана кровь представителей нескольких дворов, то при крещении пришлось решать сложную дипломатическую задачу, с тем чтобы никто из них не считал себя обиженным. Крестными маленького Карла стали отсутствовавшая королева Кристина, дочь Густава II Адольфа, отказавшаяся в свое время от шведского трона и державшая свой двор в Риме; ландграфиня Гессенская, принц Георг Датский, принцесса Голштинии Доротея, герцог Готторп-Голштинский и князь-епископ Любекский. Обряд крещения исполнял старший проповедник двора Самюэль Верениус. Крещение по обычаю крепко «вспрыснули», так что датский посол Мейер, не выдержав «нагрузки», был вынужден уйти с праздника пораньше.

С первым глотком воздуха маленькому Карлу была уготована участь быть королем. Как старший и единственный сын, он являлся бесспорным наследником шведского трона. И никакие землетрясения, войны, перевороты и прочие пертурбации не могли помешать ему стать шведским монархом.

Карл, Божией милостью король Шведов, Готов и Вендов, великий князь Финляндии, герцог Сконский, Эстонский, Лифляндский, Карельский, Бременский, Верденский, Штеттинский, Померанский, Кассубенский и Венденский, князь Рюгенский, владетель Ингерманландии и Висмара; а также пфальцграф Рейнский в Баварии, герцог Юлихский, Клевский и Бергский, и прочая, и прочая, и прочая...

Ему следовало наистрожайшим образом слушаться Бога, своей совести и отца. В остальном его участь заключалась в том, чтобы приказывать. Для обычных, простых людей, вознесенных властью наверх, это была довольно трудная обязанность. Для правителей же милостью Божией, для которых народная воля еще не шла ни в какое сравнение с волей Бога, не было ничего проще. Потому что чувство повелевать другими было врожденным и впитано ими с молоком матери. Не на силе меча, не на достоверных архивных актах, не на клятвах и обещаниях основывалась их власть, а только лишь на воле и милости Божией. Власть давалась им свыше, а потому она вне всяких сомнений и изменений. Им нет необходимости объясняться, извиняться, выдумывать законы, проводить либеральные реформы и бить в барабаны, как это делали «выскочки» типа Цезаря или Наполеона, зависимые от того, что о них скажут в таких-то и таких-то кругах.

Карл был с первого и до последнего дня своей жизни выше этого, и не потому, что он был самовлюблен (качество, вроде бы полностью отсутствовавшее у него) и высокомерен (качество, присутствовавшее в силу понимания своего статуса), а потому, что свое предназначение он сам воспринял таким, каким оно и было: фундаментальным, глубоко естественным, отличным от предназначения простых смертных. Такое уж он получил воспитание, и оно полностью соответствовало своему времени — эпохе расцвета абсолютизма. Еще отец маленького принца довел этот принцип верховной власти до логического совершенства: в 1693 году риксдаг признал Карла XI «...единодержавнейшим, всеповелевающим и всераспоряжающимся королем, ни перед кем не отчитывающимся в своих действиях»[4].

Карл XI реально оценивал свои способности, он знал свои недостатки и основательно подумал об образовании и воспитании своего сына. Он позаботился, чтобы принц был достоин той участи, которая его ожидала, когда он, старый король, уйдет и освободит для молодого место на троне. В этой связи еще в декабре 1688 года он собственными руками начертал инструкцию по воспитанию своего сына, и с этого момента детство Карла стало сплошной историей приобретения знаний и физического самосовершенствования. Образование и развитие принца, к великому удовольствию отца и его учителей, проходили весьма успешно. Взрослым Карла XII узнали как человека сурового и несгибаемого, а между тем в детстве он, по воспоминаниям современников, обладал мягким, податливым нравом и никогда не бунтовал против нудных и утомительных учебных программ — так, во всяком случае, утверждает Ф. Г. Бенгтссон. В некоторых отношениях Карла можно было даже приводить как образцовый пример того, что могут при благоприятных условиях сделать из гибкого, податливого материала образование и воспитание. Все дикое, инстинктивное, спонтанное, всякая физическая немощь и духовная слабость были полностью преодолены, а естественное человеческое зло переплавлено в высокие моральные и этические принципы.

Однако Карл был не единственным принцем на свете, кто получил блестящее образование и приличное воспитание — и что: они все стали такими же безупречными личностями? Конечно же нет. Педагогика хороша, когда она ложится на благодатный материал. Карл и был таким благодатным материалом. Внутри него были заложены таланты и способности, но их нужно было разбудить, развить и «довести до ума». Бенгтссон полагает, что это в полной мере удалось сделать учителям и воспитателям шведского принца. Две предпосылки благоприятно совпали по месту и времени, и в результате получилось удачное произведение. Недаром Вольтер говорил, что Карл являлся «...единственным лицом в истории, который был свободен от всякой слабости». Bnpoчем, он же потом заметит, что шведский король довел свои добродетели до такого уровня, что они превратились в свои; противоположности.

По поводу воспитания Карла существуют и другие, не менее авторитетные мнения. К примеру, швед Ф. Ф. Карлссон, оставивший после себя солидный труд о Карле XII и его времени, считает, что в воспитании или «...правильнее сказать, в отсутствии воспитания, если поставить рядом с ним странные естественные задатки принца, можно найти! объяснение многих особенностей, мнимых противоречий, удивительного богатства сил и напрасной их траты, которые и определили его характер и жизненный путь». Историк полагает, что между учителями и учеником не было должного психологического контакта, который бы благотворно сказался на духовном развитии принца. И учителя и гувернеры были людьми пожилыми и слишком занятыми — все они занимали высокие государственные должности и кроме суммы знаний ничего вложить в королевского отпрыска не сумели. А это особенно важно было сделать, учитывая упрямый и своенравный характер ученика, недоступный всякому внешнему воздействию. Крупным недостатком в воспитании будущего короля Швеции Карлссон считает и то обстоятельство, что наставникам не удалось привить отроку интерес к потребностям своего народа и страны — чувство, которое так хорошо было развито у его отца. Именно для Карла XII было так важно получить необходимые навыки, опыт и знания в государственных делах, прежде чем заниматься ими практически, но в силу проявленной неоправданной поспешности с объявлением его совершеннолетия все получилось как раз наоборот.