Россия в огне Гражданской войны: подлинная история самой страшной братоубийственной войны - Армен Гаспарян

Я тяжко вздохну. Спорить придется, хотя и очень не хочется. Потому что в этом случае я буду выглядеть не в самом привлекательном свете. Известно ведь, что из двух спорящих всегда один – дурак, а второй – подлец. С другой стороны, ничего не поделаешь, положение обязывает. Я готов побыть подлецом. И даже холодным циником. Чтение архивных документов этому способствует.

Вы никогда не пытались задать себе простой вопрос: а почему расстреливали пленных? У любой жестокости всегда есть объяснение. Довод, что подобными действиями двигала исключительно классовая ненависть буржуазии к пролетариату, отметаем сразу же. Дело в том, что, во‑первых, ненависть была взаимной, и еще очень спорный вопрос, кто кого ненавидел больше: первые корниловцы первых большевиков или наоборот. А во‑вторых, куда было девать пленных? Своей территории и тыловых структур у Добровольческой армии не было, численность минимальная, каждый человек на счету. Как ни ужасно это прозвучит, но выделять ежедневно конвой для охраны пленных Корнилов физически не мог. И еды для них у него не было, и медикаментов. Своим и то не хватало. Наконец, в‑третьих, все постоянно забывают про обстоятельства эпохи. Шла война. А значит, действовали законы военного времени. По ним за измену Родине полагается смертная казнь. Корнилов искренне считал большевиков если не прямыми агентами Германии, то, выражаясь современным языком, активно действующими агентами влияния. Со всеми вытекающими из этого последствиями. Тем паче, что эти пленные зачастую вели себя тоже соответственно – на допросах упорно вели революционную агитацию. Это не оправдывает жестокость, но должно приниматься во внимание.

А вот теперь главное: знаменитый приказ Корнилова, согласно которому всех пленных расстреливали, существовал только в умах деятелей советского агитпропа. В противном случае его бы давным-давно опубликовали. Сей документ активно искали долгие годы, но даже следа не нашли. Сегодня упоминания о нем равносильны отсылам к рассветной дымке. Другое дело, что сам командующий Добровольческой армией искренне считал, что излишние колебания вредны, особенно в те моменты, когда на карту поставлена судьба России. Именно поэтому еще в январе 1918 года, выступая перед офицерами Корниловского ударного полка, он заявил: «В плен не брать. Чем больше террора, тем больше победы».

Вот и тот самый приказ, скажут мне. И совершат характерную ошибку, потому что с этой точки зрения тогда надо и Ленина оценивать. Владимир Ильич в своих письмах соратникам по партии много чего позволял себе рекомендовать. Но при этом в форме декретов, указов, приказов и иных нормативных актов эти самые рекомендации не выходили. Понимаете разницу? Всем известны эти слова Корнилова, но ни обстоятельств их произнесения, ни контекста, ни отношения к этому остальных вождей Добровольческой армии никто не знает. Еще раз повторяю: жесткость Гражданской войны ни в коем случае не оправдывается. Но нам необходимо понимать это в свете той непростой эпохи, о которой мы только начинаем говорить.

Кстати, о позиции остальных вождей. Какой-то единой стратегии даже по ключевым вопросам у отцов-основателей Белого движения на тот момент не наблюдалось. Обсуждалось два варианта. Первый предполагал уход в район Зимовников. Переждать пару месяцев, изучить обстановку, а после этого начинать серьезную борьбу. Второй вариант был более решительным – идти на Екатеринодар (так в то время назывался Краснодар). Там можно было бы увеличить численность армии. Корнилов выступал за осторожный вариант, Алексеев и Деникин – за решительный.

В Бразилии каждый может тренировать футбольную сборную. В России все поголовно мнят себя крупными знатоками истории. Только этим можно объяснить маниакальное желание жарко спорить спустя без малого сто лет о том, чья позиция была более правильной в тот момент. Даже если гипотетически допустить, что не погибнут последовательно Корнилов, Марков, Дроздовский и Тимановский, что бы поменялось в итоге в судьбе Добровольческой армии? Я лично не убежден, что и в этом случае воинство Святого Георгия не превратилось бы в итоге в «жоржиков», как охарактеризовал символ русской контрреволюции капитан марковского полка Сергей Эфрон. Он был первопоходником и хорошо знал, о чем говорил.

Тысячи могил и десятки тысяч инвалидов войны, рассеянных потом по всему миру. Цепь безукоризненных военных подвигов и бесконечные расстрелы, погромы, сожженные деревни, грабежи. Подвижничество и террор. Условно говоря, Святой Георгий точно так же помог бы дойти до Орла, но потом Белая армия все равно была бы отброшена в Крым. И никакие Корнилов и Марков не смогли бы этому помешать, как не смогли потом обмануть судьбу и их боевые соратники. Они научились героически умирать за идею, но разучились при этом понимать, в чем именно эта идея заключалась. Нельзя бесконечно жить по принципу Портоса «дерусь, потому что дерусь». Особенно когда жизнь эта проходит в огне бесконечных атак без единого выстрела.

Отсутствие внятной идеи губило все. Большевики пообещали землю крестьянам и фабрики рабочим. Белое движение ограничилось лозунгом «Единая и неделимая Россия». Для победы в Гражданской войне этого, мягко говоря, было недостаточно. В каждом городе и в каждой станице, куда заходили добровольцы Корнилова, им неизменно задавали подкупающий новизной вопрос: «А за что вы, добры молодцы, так геройски воюете?» «Ну как, – отвечал бравый двадцатилетний поручик, – за Россию-матушку, что вскормила нас. За единую, великую и неделимую». Но обыватель, задававший вопрос, обычно такой формулировкой почему-то не удовлетворялся. Его интересовала конкретика. Например, земельный вопрос. И тот самый поручик, прошедший вихри яростных атак, терялся и не знал, что сказать. Он, собственно, об этом и не задумывался никогда. И не только он. Все его сослуживцы по полку тоже едва ли смогли бы сказать что-то внятное по этому поводу.

Вы никогда не пробовали сравнить песенное наследие белых и красных? Это очень увлекательно, поверьте мне. После этого многие вопросы решились бы сами собой. У большевиков – сплошная конкретика. Цель обозначена, и путь к ней указан. Белые пели о чем угодно в диапазоне от любви к Отчизне до смерти за Родину. «За Россию и свободу если в бой зовут, то корниловцы и в воду и в огонь пойдут», «Смело мы в бой пойдем за Русь святую и как один прольем кровь молодую». Именно так они и поступали, потому и результат был соответствующим. И никакие Корнилов, Марков или Дроздовский этого исправить не смогли. Не только потому, что сами действовали точно так же. Не хватало сущего пустяка: полностью отсутствовала четкая схема действий.

Ну как же, возразит мне кто-то, а знаменитая программа Корнилова? Соглашусь, была такая. А вы хорошо помните ее содержание? Генерал предлагал уничтожение классовых привилегий, восстановление в полном объеме свободы слова и печати, всеобщее обязательное начальное образование. Созыв Учредительного собрания, которое должно будет решить аграрный вопрос. За отдельными народностями, входящими в состав страны, признавалось право на широкую местную автономию. Но только при условии сохранения государственного единства. Все прекрасно, за исключением незначительной мелочи. Эта программа была хороша для предвыборной агитации в мирное время, но совершенно не подходила к условиям Гражданской войны. Побеждает в ней не тот, кто готов пролить больше крови, а тот, кто увлечет своей идеей массы. И вот с этим у добровольцев вышел промах.