Метро 2033. Муранча - Руслан Мельников

Но еще нужно было сделать одну вещь. Последнюю. Самую.

Прислонив горячий пламегаситель автомата к подбородку, Илья до боли зажмурил глаза. Ну, все! Прощай, Оля. Прощай Сергей. Или, может быть, здравствуйте?

В голове что-то оборвалось. Палец нажал на курок.

Сухой щелчок. Осечка…

— Не делай этого, Илюша, — тихо попросила жена.

— Оленька?! — Его словно ледяной водой окатило.

Илья открыл глаза. Темно. Слишком темно…

— Не нужно этого делать. — А голос ласковый такой, спокойный, чуточку печальный. И так легко пробивается сквозь гудение в голове и вату в ушах.

— Разве тебе не в кого больше стрелять?

«Не в кого? Разве не в кого?» — тупо повторил он про себя, осмысливая Оленькины слова. И ведь что интересно: она говорила не там, где лежало ее тело… То, что осталось от ее тела. Нет, сейчас Оленька была где-то совсем рядом.

Где?

Вокруг — кромешный мрак, но казалось, протяни руку и…

Илья руку протянул. Пошарил вокруг. Никого. Только холодный шершавый бетон нависающей над ним платформы.

— Пап, не надо, пожалуйста, — заканючил невидимый Сергейка. — Не стреляй, ладно? В себя — не надо.

«В себя не надо»… Илья улыбнулся. Что ж, в себя он не станет. Теперь — нет. Зачем теперь-то, когда ясно, что Оленька и Сергейка не умерли.

Во всяком случае, не умерли до конца.

* * *

Щелк, щелк… Патрон за патроном. Патрон за патроном… Илья отвлекся от воспоминаний. Болели пальцы. На подушечке большого, впихивающего «семерки» в магазин, намечалась новая мозоль. Странно. У него ведь не было столько патронов.

Илья невесело усмехнулся, поняв, в чем дело. Желая продлить успокаивающую медитацию, он просто вытаскивал уже вложенные патроны и снаряжал магазин заново. И даже не замечал этого, действуя на полном автомате.

Интересно, сколько времени он провел за этим занятием?

Судя по ноющим пальцам — немало.

* * *

Уже позже Илья узнал, что кроме него со станции спасся только один человек. Сапер. Как оказалось, начальник Аэропорта, хорошо представлявший, чем чревато нашествие жабоголовых, выскочив из депошного туннеля и отдав команду «к бою», сам сразу же сквозанул в другой туннель — на Орджоникидзе.

Сапер уцелел лишь потому, что за его спиной на перегоне между Аэропортом и Орджоникидзе весьма кстати рванула дрезина со взрывчаткой. А ведь взрывчатка сама собой не взрывается.

Прикрывая свой отход и спасая свою шкуру, Сапер попросту замуровал остальных наедине с жабами.

Впрочем, он ненадолго пережил людей, которых оставил умирать.

Соседи, у которых надеялся поселиться бывший начальник Аэропорта, Сапера не приняли. Более того, на Орджоникидзе — станции буйной, известной своими вольными нравами, шумными притонами и скорым на расправу народом, — возмущенная общественность свершила самосуд.

Саперу выдали старый противогаз с фильтром, выработавшим свой ресурс, и пистолет с единственным патроном. Затем выставили на поверхность. Хочешь — сразу стреляйся сам. Хочешь — отстреливайся от мутантов, чтобы потом все равно подохнуть.

Какой вариант выбрал Сапер, так и осталось тайной. Но сталкеры с Орджоникидзе вскоре нашли окровавленные ошметки его защитного костюма, растерзанный противогаз со смятым фильтром, пистолет и стреляную гильзу.

Люди в Аэропорт больше не пришли. Никто попросту не верил, что можно выжить на самой окраинной станции, отрезанной от остального метро. А вот Илья жил.

Его не понимали, его сторонились и чурались, его откровенно побаивались. И даже в его старое прозвище Колдун вкладывали теперь новый смысл. Но Илье было плевать.

С ним были Оленька и Сергейка. И за них нужно было мстить. Месть стала смыслом его жизни. Месть помогала жить и поддерживала в трудные минуты.

«Разве тебе не в кого больше стрелять?» — спросила его в тот страшный день Оленька.

Было в кого, еще как было! Посчитаться с Сапером Илья уже не мог, но объектов для мести с избытком хватало и без него. На поверхности — сколько угодно. Те же жабоголовые. Да и не только они.

Жабы являлись лишь частью того зла, которое загнало людей под землю, которое заставило зачать и родить Сергейку в вечном мраке, которое лишило сына нормального детства и которое в итоге отняло у Ильи семью.

Иногда его просто распирало от желания вывернуть наизнанку весь этот паскудный мир. Поэтому он и выходил каждый день на поверхность. Поэтому главной целью его вылазок было не собирательство, как у остальных сталкеров, а охота, отстрел и уничтожение. Это создавало хоть какую-то иллюзию полезности его существования.

Раньше мутантов, хозяйничающих наверху, Илья ненавидел и боялся, как все. Теперь страх ушел. Теперь осталась одна только ненависть.

Теперь пусть они боятся его.

* * *

— Ну, все, дорогие мои, я пошел…

Бросив прощальный взгляд на кресты, Илья отступил от края платформы. Освещая путь масляным светильником, он направился к эскалатору.

Как только кресты и могилки растворились во мраке, Сергейка и Оленька заговорили снова.

— Пап, принеси, что-нибудь. Не забудь, ладно?

— Обязательно, Сергейка.

Илья обошел грибные плантации в старых заплесневелых ящиках. Их было немного: ему одному много не требовалось, а Оленька и Сергейка вовсе обходились без пищи.

— Илюша, возвращайся поскорее, пожалуйста. Я так волнуюсь, когда ты уходишь.

— Я ненадолго, милая. — Он улыбнулся.

Надел противогаз и перчатки. Набросил на голову и затянул капюшон сталкерского плаща.

— Совсем-совсем ненадолго. — Голос из-под тугой резины зазвучал глухо, как чужой. — Быстро обернусь. Я только туда и обратно.

Илья еще не знал, как сильно он ошибается.

Осеннее солнце светило немилосердно, как в летний полдень. Если бы не затемненные окуляры противогаза, глазам, привыкшим к темноте подземелья, было бы бо-бо…

Что ж, зато видимость отличная.

Расположившись на четвертом этаже полуразрушенной свечки-многоэтажки, Илья наблюдал за аэропортом. В его распоряжении имелся давно и удачно выменянный монокуляр от мощного армейского бинокля с увеличенным удалением выходного зрачка. Такую оптику можно использовать через стекло противогазной маски. Илья и использовал.

Прежде чем удаляться от метро, следовало проверить опасные участки, а аэропорт был самым опасным.

Монокуляр давал неплохое приближение. Илья тщательно изучал каждый фрагмент пространства, не упуская из виду ни одной детали.