Взгляд со стороны - Евгений Сергеевич Старухин

лекции и практика. Ну, не самый плохой из возможных вариантов. До пары — пятнадцать минут, и я подошел к одногруппникам.

— О, ребят, Отшельник наш из своей кельи вылез. С пробуждением тебя, о свет аскезы и всея направления пещерников.

Да, Отшельник — это я. И приветствие от Кирыча вполне в его духе, этого вполне стоило ожидать, он у нас почти официальный представитель юмора нашего потока. По крайней мере, точно таковым себя считает. Остальные же его считают скоморохом, впрочем тот на это отнюдь не обижается и говорит, что из нас бы команда КВН не вышла, нужно ещё хотя бы парочку таких, как он.

— Кирыч, прекрати, не видишь, пришёл человек в кои-то веки поучиться, а ты ему всю охоту отбиваешь. Нехорошо!

А это уже Леночка, наша староста, вступилась за меня. А вообще, после посвящения в студенты почти вся наша группа обзавелась прозвищами. Так вот я неожиданно для себя стал «Отшельником» за отказ от общих тусовок. Артём — Кирычем, потому что пьёт немерено и всё подряд. У нас даже появились Гриб1 и Гриб2 — два жутких ботаника, с фамилиями Подосинников и Боровой, которые всех и всегда называли грибами за малейшее недопонимание, но больше всего друг друга, тут было даже недопонимание не нужно. Кстати, кто из них первый, а кто второй не знает, по-моему, никто, а поскольку они всегда и везде вместе, то их называют всё время во множественном числе грибами. Девчонок у нас в группе было всего две, но красавица-блондинка Света сбежала от нас в академический декретный отпуск, а Леночка гордо несла знамя старосты, защищая своими скромными ста пятидесятью сантиметрами роста всех, кто по её мнению попал в обиду. Но надо отдать ей должное, именно она могла добиться почти чего угодно, от почти кого угодно, если считала это необходимым. Именно она выбивала нам в деканате и на всех кафедрах из года в год нормальное расписание к тому же в пятидневном варианте. В общем, Леночка — уникум и ссориться с ней никто даже и не пытался, это самим себе во вред. Умница она, конечно, как бы мы без неё жили? Кстати девчонки у нас прозвищ не заполучили, возможно, из-за их небольшого количества.

— Ну что ты, Ленусик, свет очей моих, ненаглядная моя староста! Прости Кирыча, засранца неразумного, ибо не ведал он, что творит, да и не со зла сказал, а токмо красного словца ради. Да и ведь не в обиду же сказано было, а токмо веселья для. — И он тут же аппелировал ко мне: — Димон, ты же не обиделся?

— Нет, не обиделся, нормально всё, — тут же подтвердил я, ведь и правда обижаться было совершенно не на что.

— Ну вот видишь, Ленусик, наши ты полтора метра справедливости, никого я и не обижал, не дуйся, на меня, о защитник всех обиженных и обездоленных!

— Паяц! — как-то резко бросила Лена и отвернулась

— ЗаЯц? Ну какой же я заЯц, — кричал Кирыч вслед отходящей от него Леночке, — Хотя ладно, пусть заЯц, лишь бы не скунс. Не хочу быть скунсом, хотя окрас у них и неплохой…

Я же принялся изучать своим распознаванием своих одногруппников. Практически все плескались вокруг моего четвёртого уровня, кто-то выше на уровень, кто-то ниже. Неожиданно высоким оказался уровень у Кирыча — шестой. Грибы были ещё круче — оба восьмого уровня. Но круче всех была Леночка — десятого. Мда, как-то мой четвёртый уровень заметно меркнет, а ведь ещё нет Лёхи. Интересно, какой уровень у него? Ведь недаром же у него кличка Мозг.

Кстати, а вот дико интересно работает моё распознавание — распознает то, что мне и так известно. А на то, чтобы распознать неизвестное, уровня моей способности не хватает. Забавно, а главное — дико полезно, просто настоящее супероружие, а не способность, и что бы я без неё делал, ума не приложу…

— Димон, а что ты сегодня всё время щуришься, или мыргаешь, как совёнок, больной Паркинсоном? — мда, оказывается, не только я за окружающими наблюдаю, но и они за мной тоже. Пусть и не все, но некоторые. Хотя нет, теперь уже все. Мда уж…

— О, Тоха, браво! Я тебя люблю!

— Э, нет, я не по этой части! — тут же начал отмахиваться руками Антон «Короб». От этого раздался хохот окружающих.

— Тьфу на тебя, пошляк. Я же чисто платонически! Ты же прямо в корень зришь! Я-то, болезный, всё утро себе голову ломаю, а ты так сходу — бац, и как отрезал! Молодца, ай молодца! Ну, наш милый любитель аскезы и представитель всея пещерников, главный отшельник страны, скажи нам смиренным, жаждешь ли ты сменить людское прозвище с Отшельника на Совёнка?

Я решил отшутиться:

— Да хоть поленом называйте, главное — в печку не засовывайте.

— Возрадуйтесь братья и сЕстры мои, пардон, сЕстра! Один из нас сменил имя по своему желанию на более приемлемое. Итак, сын мой, отныне ты нарекаешься Совёнком! Носи это имя с честью и не позорь его на людях. Аминь и ура, товарищи!

— Кончай балаган, Кирыч, достал уже с утра пораньше… — это наш вечно хмурый Игорь «Туча».

— Ох, простите, сэр Туча, я вас и не заметил, а потому не успел поинтересоваться вашим мнением по столь щепетильному поводу.

Игорь предпочёл отмолчаться. К счастью, появление преподавателя спасло нас от дальнейших экивоков Кирыча.

Интермедия 3

Господи, с кем я учусь? Ни от кого никакой инициативы, ничего никому не нужно. И ведь чего я им только не предлагала: поездки в разные города нашей страны для ознакомления с культурным наследием, причем половину стоимости готов был заплатить профком, поездку на Байкал или поход в Карелию. Да что ж это такое, все квелые, словно из киселя состоят и никаких интересов в жизни. Единственный нормальный парень в группе — Лёшка, хоть разносторонне образован, а не как все — лишь одно увлечение: либо клубы, либо компы. Нет, я всё понимаю, интерес к компьютерам — это профессиональная деформация программистов, но ограничивать все свои интересы только на одном предмете — по меньшей мере, глупо. Вот и сегодня есть шикарное предложение, но сдается мне, оно не заинтересует никого. Хотя, нет, есть у нас ещё один активный — Кирыч, но уж лучше бы он тоже квелым был, меньше было бы шума и глупого юмора, порой доходящего до абсурда и идиотизма.

Ну вот, вспомнила про него — и пожалуйста: пока дошла от деканата до аудитории, этот шут гороховый уже очередной балаган устроил. Как всегда, разве что ушами не шевелит, рожи не корчит и на голове не стоит…

Ух ты, Отшельник, тьфу ты, Дима появился. Надо же давненько его не было, а тут даже к первой паре пришёл. Удивительно, словно за ним пригляд установили, а может и действительно? Как и следовало ожидать, Кирыч тут же принялся упражняться в остроумии. Пришлось его унимать, чтобы это не вылилось в какой-нибудь конфликт. Ну зачем нужны глупые ссоры внутри коллектива из-за чьих-то нелепых шуточек и подначек? Как и следовало ожидать, он тут же переключился на меня, вот уж удивил так удивил, линейность его мыслей на уровне фонарного столба. Но и Дима, жертва его хиханек и хаханек, тут же встал на его сторону, мол он вообще не обижен и всё так и должно было быть. Я его защищаю, а он этому шуту поддакивает, ну что за мужичье! Солидарность эта их глупая! Ведь не вступись я за него, тот бы тебя совсем зашпынял, но ты на него, конечно же, не обиделся, чего там, пустяки, шпыняй всех нас дальше, ты же такой смешной и весёлый! Тьфу на вас, натуральные дети! И вот опять в мой адрес:

— Ну вот видишь, Ленусик, наши ты полтора метра справедливости, никого я и не обижал, не дуйся, на меня, о защитник всех обиженных и обездоленных! — как же меня бесит, когда уменьшают мой рост, у меня и так не очень много, всего метр пятьдесят два, так для краткости и последние два сантиметра отрезают! Или он это специально, чтобы меня позлить?

— Паяц! — его якобы остроумного ответа я уже не дослушивала. Мне удалось спрятаться за спинами одногруппников, и этот арлекин переключился на что-то или кого-то другого.

Только я задумалась, как бы получше презентовать одногруппникам предложение деканата, как снова раздалось конское ржание, и как им не надоедает? Бандерлоги, прямо слово! Ну и что там опять стряслось-то?

— Тьфу на тебя, пошляк. Я же чисто платонически! — от чего-то открещивался своими руками наш скоморох. Да и Бог с ним, не слушать же его бред, в самом деле! Но погрузиться в свои мысли мне так и не дали:

— Возрадуйтесь братья и сЕстры мои, — речитативом попа на весь коридор заблеял Кирыч, после чего якобы случайно осёкся и заметил, — Пардон, сЕстра!