Девушка лучшего друга - Анна Антонова

До Хельсинки мы добрались быстро – я даже не успела как следует насладиться иностранным видом из окна.

– Это ж тебе не Россия, – фыркнул Женька, с которым я поделилась своими наблюдениями. – У нас области как в Европе страны!

Продолжить увлекательную беседу мы не смогли – автобус остановился на привокзальной площади, и Марина громко объявила, что мы его покидаем. Я вышла в предвкушении заграничных красот, но меня снова ждало разочарование: площадь выглядела заурядно, ничем не поражая мое разыгравшееся воображение. Недаром я, просвещаясь в интернете накануне поездки, прочитала на одном из форумов, что Хельсинки – город неинтересный и делать там особенно нечего.

Мы посетили стандартный набор достопримечательностей – Сенатскую площадь, Кафедральный собор, до боли похожий на Исаакиевский в Питере, церковь в скале, которая нас почему-то мало впечатлила, памятник композитору Сибелиусу, после чего нам дали свободное время.

– Мам, мы одни погуляем, – небрежно бросил Женька, по-хозяйски беря меня под руку.

Тетя Ира невозмутимо кивнула, а моя мама дернулась было, но подруга придержала ее за локоть:

– Свет, наших детей уже необязательно пасти.

– Но как же они одни, в чужой стране…

– Мой сын топографическим кретинизмом не страдает, – отрезала Женькина мама. – Жень, помнишь дорогу к вокзалу?

Он кивнул.

– Часы у тебя есть?

Женька молча продемонстрировал телефон.

– Правильно, если что – звони, – одобрила она, и мы отправились восвояси.

Что правда, то правда – ориентировался на местности Женька прекрасно. Я ничего не поняла на карте в путеводителе, а он внимательно посмотрел на страницу пару секунд и махнул:

– Туда.

– Куда туда?

– К морю, – ответил он.

Женька уверенно ориентировался в улицах и поворотах, изредка сверяясь с картой, а я даже не пыталась следить за дорогой.

– Ой, смотри, – вдруг сказала я и хихикнула.

Женька взглянул в указанном направлении и тоже засмеялся: на одном из зданий красовалась чудная вывеска «Apteekki».

– А тепеееерь по-фииински, – процитировал он русскую версию «Финской польки».

– Щелкнешь меня с вывеской? – загорелась я.

– Зачем? – удивился он.

– Ну, прикольно.

– Тебе под каждым кустом надо сфотографироваться, – высказался он и недовольно кивнул: – Ладно, иди уж.

Желание фотографироваться у меня пропало, но я поплелась к двери аптеки. Женька небрежно нажал на кнопку, и мы в молчании двинулись дальше.

Море появилось перед нами неожиданно, ослепив яркостью красок: синяя вода под пронзительно-голубым небом и огромные белые паромы, похожие на плавучие многоэтажные дома. Я замерла в восхищении:

– Вот это да!

Женька, видимо, тоже впечатлился – молча стоял рядом со мной, не отпустив ни одной шуточки. Ветер трепал мои волосы, мешая смотреть на море, но придерживать их не хотелось.

– Пойдем узнаем, что за булочки там продают, – наконец сказал Женька, но очарование момента не пропало даже от этого.

– Спроси, с чем пирожки, – велел он, когда мы подошли к палатке.

– Сам спроси, – возмутилась я.

– А ты лучше по-английски говоришь, – парировал он.

Деваться было некуда – я составила фразу в уме и без особой надежды озвучила ее продавщице. Как ни странно, она меня поняла и сообщила, что пирожки с мясом. Тогда я попросила два и еще взяла нам по стаканчику чая.

Забрав провизию, мы переместились за столик прямо на набережной.

– Хорошо, – выдохнул Женька, надкусив «пай».

И я для разнообразия с ним согласилась.

Подойдя к привокзальной площади, я, конечно, первым делом увидела свою маму, явно готовую вызывать полицию, «Скорую» и службу спасения одновременно.

– Ну слава богу, – облегченно выдохнула она. – Я уже вся извелась.

Женькина мама скептически взглянула на нее и просто спросила:

– Как погуляли?

– Супер, – небрежно кивнул Женька и полез в автобус.

Я направилась за ним, но тормознулась, почувствовав взгляд в спину. Я же совсем забыла о просьбе новой знакомой! Обернувшись, я убедилась, что права – Ника смотрела на меня красноречивым взглядом. Я кивнула – помню, мол, – и шагнула на ступеньку. Немедленно кидаться выполнять поручение я не собиралась.

– Наш дальнейший путь лежит в город Турку, – объявила Марина.

В Турку автобус затормозил прямо на площади у собора. На его крыльце тусовалась странная компания с плакатами, похожая на сборище кришнаитов. При виде нас они зашевелились и поднялись, оживленно переговариваясь.

– Что там написано? – заинтересовался Женька.

– «Free hags», – прочитала я. – Свободные что-то.

– Первое слово я и без тебя понял!

– Вот сам и переводи, раз такой умный!

Выйдя из автобуса, мы увидели, как «кришнаиты» бросились навстречу группе японских пенсионеров и начали активно с ними обниматься.

– «Free hags», – услышала я за спиной знакомый голос, – «свободные объятия».

– Точно! – обрадованно обернулся Женька.

Я нехотя последовала его примеру и увидела то, что ожидала – Нику, с любопытством разглядывавшую вовсе не «кришнаитов» с японцами, а нас с Женькой. Она когда-то успела переодеться: сменила топик на еще более откровенный, хотя в Финляндии было весьма прохладно и на берегу Балтийского моря тем более жарче не стало.

Я спохватилась, что знакомство сейчас состоится без моего участия. Почему-то мне этого очень не хотелось, поэтому поторопилась соблюсти политес и заодно выполнить обещание:

– Знакомьтесь: Вероника, Евгений.

Я намеренно назвала полные имена, чтобы снизить накал фамильярности, и только потом заметила свою любимую ошибку: опять я забыла, что представляют мужчину женщине, а не наоборот! По моей логике, больше почета оказывается тому, кого называют первым, но правила этикета в этом вопросе со мной не соглашались.

Естественно, всем, кроме меня, было на это наплевать: Женька величаво кивнул, а Ника протянула:

– Приве-ет.

Я сочла свою миссию выполненной, развернулась и пошла ко входу в собор.

– Подожди, – неожиданно рванул за мной Женька.

Я удивилась, но вида не подала, спокойно кивнула:

– Пошли.

Нике ничего не оставалось, как последовать за нами.

Я сомневалась, что ее пустят в собор, но внешний вид нашей новой знакомой никого не заинтересовал. Вот что значит Европа! У нас бы девушка в подобном виде и на крыльцо церкви не поднялась. Здесь же, в католичестве, или отношение к одежде было терпимее, или к посетителям со всего мира давно привыкли.