Закон есть закон - Александр Старшинов

– Мне еще надо развезти концентрат клиентам и сдать отчет.

– Слушай, я не твой квартальный, и не заливай в меня свою синьку.

Я пожал плечами: мол, я ничего не скрываю, а если стражу не хочется знать, что и как, так это его дело. Говорил я все это на всякий случай, чтобы не возникло подозрений, почему этот лентяй из лентяев Синец решил прокатиться по адресам после обеда в субботу.

Они уехали – два стража на своей тачке с мигалкой – и увезли с собой два трупа. Пелена помогает избежать формальностей. На данный момент стражам порядка все было ясно, они даже не стали заглядывать в контору или на склад. А зря. Рядом с той коробкой, наполненной ветошью, детектор обязательно бы вспыхнул красным – и никакой, даже самый распрекрасный футляр не спас бы меня от минус седьмого уровня тюряги. Держать под покровом Пелены кристаллы с Ледяного континента запрещено.

Я зашел на склад и забрал из коробки опасный презент убитого.

Разумеется, к утру Мэй с Антоном произведут замеры, поймут, что моего щедрого клиента прибили не из-за жалкой крупицы, которую он таскал в амулете, и не из-за денег в бумажнике, и побегут обыскивать мой дом.

Но к утру я успею подготовиться.

Я щелкнул пальцами, запирая дверь на замки. Приятный лязг. На слух все замки прижились без червоточин. На всякий случай я еще пару раз хлопнул в ладоши, вслушиваясь в пришедшее от замков эхо, а потом направился к тачке. Правда, когда Пелена падет, от замков этих не будет проку. Для того чтобы замки устояли в момент падения Пелены, нужен свой собственный кристалл.

Как кстати! Ведь кристалл у меня теперь имелся. Я невольно опустил руку в карман куртки и потрогал футляр. Пальцы вцепились в крошечный замочек, искушение открыть футляр и полюбоваться на сокровище воочию казалось почти непреодолимым. Но я сдержался, устоял – просто потому, что вспомнил про Мэй и минус седьмой уровень. Вот же синь! Стоило ли рисковать собственной шкурой, чтобы тут же угодить за Врата Печали! Минус седьмой уровень самый мерзкий… Почему – я вам объясню при случае, а пока мне некогда.

На каменной ограде, что отделяла мою заправку от ближайшего дома, сидела фея. Фее было семнадцать, и ее ножки, обтянутые ажурными чулками, оказались как раз на уровне моих глаз. Что она фея, я до сегодняшнего дня не замечал, потому что прежде она носила серые мешковатые брюки и старый свитер с вытянутыми рукавами, а за спиной таскала рюкзак, из которого вечно что-то торчало, то подзорная труба, то гитара. Сегодня же она была в сиреневой кофточке с глубоким вырезом, пышной юбке с воланом чуть ниже колен и, как я уже сказал, в ажурных чулочках.

– Привет, заправщик! – крикнула она и помахала ладошкой.

Она всегда звала меня «заправщик», хотя другие предпочитали «Син», «Синец», «Синяк», в зависимости от того, как они ко мне относились. Моим настоящим именем меня не называли давным-давно. Разве что Макс с Кроликом. И то в сильном подпитии.

Фея что-то чертила в маленьком блокнотике и выглядела страшно занятой. Только сегодня я увидел, что у нее надменный рот, вздернутый носик и грива светло-русых волос, а густая челка почти скрывает глаза. За ее спиной поднималась лиловая крона огромного клена с мелкой резной листвой. В Альбе обожают зеленые насаждения, которые вовсе не зеленые. Такие вот лиловые клены, серебристые ивы, золотистые туи, а газоны непременно засаживают серебристой цинерарией, так что они кажутся поросшими седым мхом.

Мы, альбанцы, сплошное противоречие.

– Привет, Полина! – Я тоже помахал ей.

– Кто это палил во дворе из настоящих пушек?

– Да так, два нервных типа, теперь они успокоили друг друга.

– Друг друга?.. А как же Пелена?

– Дала осечку.

– Тот, что с хвостиком, кажется, был симпатичный.

– Что-то не заметил.

– Жаль его. А у второго браслеты на запястьях, как у тебя.

Я поперхнулся. Вот те на! Браслеты! Значит, парень работал заправщиком, тогда неудивительно, что он натягивал на морду капюшон. Не все заправщики способны выставлять свои физии напоказ. Хотя, если он избежал первого обращения, то внешность у него могла быть вполне приятной, вот только кожа непременно с синим отливом.

– Если честно, мне некогда было рассматривать, – отозвался я.

– Я достала арбалет, хотела бежать тебе на помощь, но все быстро кончилось…

– Спасибо. Я сам справился. Арбалет же прибереги на будущее. Как только ты выстрелишь, Пелена засечет его точно так же, как и другое оружие.

– Да ладно, это всего лишь оборона…

– Не уверен, что стражи примут во внимание твои аргументы.

Полина почему-то считает, что меня надо постоянно защищать. Наверное, потому что у нее нет младшего брата или сестрички, а родители так стары, что больше похожи на деда с бабкой. Она родилась семнадцать лет назад как раз накануне хаоса – когда улицы были перегорожены цепями и в каждую дверь ломились грабители и насильники. Представить не могу, каково в такие времена с новорожденным младенцем на руках… Спустя два года хаос пожаловал вновь. Как уцелел в те смутные дни ее отец, человек боязливый и тихий, да еще семью уберег – неведомо. За абонемент он всегда платит вперед и всякий раз спрашивает – не пережимаю ли я концентрат больше дозволенного, не тревожу ли Пелену? Если ему кто-то наступает на ногу, он говорит: «Извините».

Хотя… кто знает, каким он был в дни хаоса?

– Скажи, а Пелена скоро падет? – спросила фея невинным тоном.

Тут я поперхнулся во второй раз.

Она откинула челку назад и глянула на меня. Удивительный цвет глаз. Я бы определил его как серо-серо-голубой. И малость светящийся. Я спешно потупился – и как-то само собой получилось, что уставился на восхитительно розовато-белое в вырезе кофточки. Я спешно заставил взгляд проскочить две ступеньки – и увидел ножки в ажурных чулках. Пришлось вернуться на исходную позицию, то есть к глазам.

– Откуда мне знать? – Я неуклюже попытался ускользнуть от ответа.

– Ты же заправщик, у тебя волшебные браслеты, и ты чуешь синеву.

– Я просто делаю концентрат, как рабочий штампует детали на прессе. И к волшебству мои браслеты не имеют отношения. Они работают как трансформатор…

– Ладно, не хочешь, не говори… – Она капризно надула губки. – Я не успею подготовиться к хаосу, и меня убьют по твоей вине. Буду каждую ночь тебе сниться и мучить.

– Дня через три, может, даже меньше, – брякнул я, совершенно загипнотизированный, хотя ничего подобного говорить не собирался. Может быть, этот кристалл даже сквозь футляр на меня так действовал? Иначе почему сегодня я говорю совсем не то, что хочу.

– Ура! – завопила фея. – Падение! Свобода! – Она уже приготовилась спрыгнуть вниз, но на миг задержалась: – После падения жду тебя на площади Ста Фонарей! – И исчезла, только мелькнули в воздухе ажурные чулочки да плеснул волан на подоле.