Кристиан Ланг - человек без запаха - Чель Весте

— Сколько вам лет?

— У меня несколько возрастов, — ответила Сарита. — Какой вас устроит?

Ланг пожелал ей спокойной ночи и пошел к себе, потом какое-то время ворочался с боку на бок, потея и проклиная свою затею сварить крепкий кофе, когда они вернулись из бара. В конце концов он встал и вышел в гостиную. Сарита спала, раскрывшись. Ланг сел на стул, на котором сидел ночью, и стал смотреть на ее полуоткрытый рот, на разноцветные браслеты на правом запястье, на темные волосы, разметавшиеся по подушке, и впалый пупок, который поднимался и опускался при дыхании. Уже тогда, сказал мне потом Ланг, он отлично знал, что будет дальше.

Когда Ланг проснулся, Сарита уже ушла. Она не оставила ни своей визитки, ни записки. На улице было ясно, зато поднялся сильный ветер. Ланг выглянул в окно кухни и увидел, как высоко в синем небе несутся четко очерченные, ватные облака. Он спустился в кондитерскую на площади Фемкантен и купил круассан и сандвич. Продавщица, молоденькая девушка, посмотрела на него и застенчиво, заговорщицки улыбнулась, словно известность Ланга была их общей маленькой тайной. Ланг попросил ее сложить все покупки в пакет, вернулся домой, сварил кофе и позавтракал. Потом побрился, принял душ и какое-то время постоял перед зеркалом, строя гримасы своему голому отражению. Вообще, Ланг был в неплохой форме, соблюдал диету, избегал жирной пищи, но все же было заметно, что он постарел, после двух бессонных ночей его лицо отекло и расплылось, глаза казались усталыми и опухшими, кожа на теле кое-где обвисла, несмотря на крепкую мускулатуру.

Стоя перед зеркалом, Ланг сообразил, что не спросил у Сариты номер ее телефона, что не знает ни ее фамилии, ни где она живет; он позволил ей исчезнуть бесследно. Натянув черные велосипедные шорты, ветровку и кроссовки, он спустился во внутренний двор. Вытащил из-под навеса велосипед, вышел на улицу и покатил к Фемкантен, потом по узкой Шёмансгатан в сторону района Вестрахамнен. Дальше — через Грэсвикен, мимо Лепакко, приговоренного к смерти[4], к Друмсё. Объехав остров с севера и не обращая внимания на холодный ветер, от которого ноги покрылись мурашками, Ланг пересек мосты, ведущие на Сведьехольмен и Лёвё. На Лёвё он повернул назад в город. Стараясь ехать вдоль берега, миновал Мункснэс, перебрался через Экудден, оставил позади Эдесвикен, Грэсвикен и Сандвикен. Резкий восточный ветер дул в лицо, Ланг стиснул зубы, послал какого-то водителя, показав ему средний палец, и пробормотал: «Ну и лето, какое же поганое, гнусное лето!» Добравшись до Виллагатан, он пристегнул велосипед к водосточной трубе, вошел в душный, пыльный кабинет и включил компьютер. Но эндорфинной лихорадки, которую он всегда испытывал после велосипедной прогулки, не было. Ланг сидел, мрачно уставившись в монитор, и даже не заметил, как включилась экранная заставка. В голове у него звучал голос Сариты: «Друзья? Увас есть друзья?» и «Уменя несколько возрастов, какой вас устроит?» Зато, признался мне потом Ланг, он уже забыл, что она назвала его эстетом, разглядывающим ее, как скульптуру. Тупо пялясь в монитор, где в далеком черном пространстве вращались геометрические фигуры, он видел перед собой ее спину в рассеянном утреннем свете, разноцветные браслеты на расслабленной, тяжело свисающей руке и впалый пупок, который поднимался и опускался при дыхании.

Следующие несколько недель Ланг ежедневно совершал долгие велосипедные прогулки. А в остальное время мечтал, сидя перед монитором с геометрическими фигурами в черном пространстве. Его сын проводил лето в Лондоне, бывшая жена номер два и любовница-режиссер разорвали с ним всякие отношения, а семидесятипятилетняя мать уехала на Лаго ди Гарда с хагалундским обществом пенсионеров. У Ланга не было никаких дел, но и не было никого, с кем бы он мог общаться. Пустой город дремал в ожидании возвращения своих жителей на зимовку, Ланг не узнавал его, время в нем словно остановилось. Однажды в четверг выдалась необыкновенно теплая, солнечная погода, и Ланг съездил в Инго и обратно — в тот день он преодолел сто двадцать километров и вернулся домой только за полночь; когда он пересекал Друмсё, ночная темень была мягкой, как бархат, но в теплом воздухе, пахшем водорослями, шиповником и бензином, Ланг различил привкус прохлады и одиночества, привкус приближающейся осени. После этой прогулки у Ланга началось воспаление икроножных мышц. Он купил два огромных тюбика мобилата и два раза в день мазал им ноги. Резкий запах мази придавал ему мужественности: стоя в темной кухне и старательно растирая ноющие икры, он чувствовал себя воином или известным спортсменом, пережившим тяжелую травму.

По вечерам Ланг разыскивал Сариту. Он обзвонил всех знакомых фотографов, а когда выяснилось, что никто из них о Сарите не слышал, стал искать ее в том районе, где они познакомились. В первый вечер он обошел бары на Нюландсгатан и в каждом заведении заказывал стакан ананасового сока. Когда же его мочевой пузырь не выдержал, перешел на миндальный ликер. На следующий день Ланг решил проверить Булеварден и в течение шести часов двигался от бара «Тонис дели», расположенного на северном конце улицы, к «Булевардии» на южном, сворачивая по дороге на Аннегатан, Фредриксгатан и даже на Эриксгатан. На третий день он обследовал Стура-Робертсгатан, еще через день — Шильнаден и обе Эспланады, затем — а была уже пятница, и везде толпился народ, так что Лангу пришлось несколько раз постоять в очереди на входе, — Александерсгатан, Ситипассажен и Гласпалатсет[5]. Так оно и шло — день за днем, неделя за неделей, и Ланг уже видеть не мог не только ананасовый сок, но и миндaльный ликер. К середине августа он прочесал весь Фрэмре-Тэлё и Крунухаген, перебрался за мост Лонгабрун и заглянул в пивные бары района Бергхэль. После этого Ланг вернулся в центр. Ему вспоминалась горделивая стать Сариты, и он подумал, что, несмотря на неправильные черты лица, в прошлом она была фотомоделью, а Ланг знал, что модели, как правило, предпочитают модные кафе в центре города с большими окнами, чтобы с улицы был виден каждый посетитель. Он расспрашивал друзей и знакомых в барах, не видели ли они девушку, похожую на Сариту, а однажды заглянул в «Хаус оф Бурбон» на углу Нюландсгатан и Альбертсгатан. Он был там постоянным посетителем и пару раз участвовал в благотворительных футбольных матчах вместе с барменом Векку, в прошлом шлягерным певцом. Пока Векку вытирал стаканы, Ланг стоял, облокотившись на темную деревянную столешницу барной стойки, и пытался описать лицо Сариты, мелкие черты и необычную непропорциональность глаз, носа и губ. Был тихий вечер в начале недели, солнце уже садилось, народу в баре почти не было, и Векку спросил:

— Ты что, серьезно хочешь найти эту девушку?

Ланг запнулся и удивленно ответил:

— Ну да, хочу.

— А что в ней такого особенного? — спросил Векку.