Красная пирамида - Рик Риордан

Такси вывернуло на набережную Темзы. Мы проехали мимо моста Ватерлоо. Отец встрепенулся.

— Остановитесь на минутку, — попросил он водителя.

Мы находились на набережной Виктории.

— Пап, зачем мы здесь остановились? — спросил я.

Он вылез из машины, будто и не слышал моего вопроса. Мы с Сейди тоже вылезли. Отец глядел на Иглу Клеопатры.[2]

Если вы ничего о ней не знаете, я быстренько расскажу. Игла — это обелиск. Он вовсе не похож на иглу и к Клеопатре никакого отношения не имеет. Наверное, англичанам такое название просто показалось крутым. Высота обелиска — около семидесяти футов. Наверное, на своем прежнем месте он выглядел высоким, а среди высоких зданий вид у него невзрачный и какой-то печальный. Можно проехать мимо и даже не заметить, что эта каменная штучка на тысячу лет древнее Лондона.

Сейди обошла вокруг Иглы.

— Мы что, будем останавливаться возле каждого памятника? — угрюмо спросила она.

Отец глядел на вершину обелиска.

— Мне нужно было ее увидеть, — бормотал он. — Тут все и произошло…

С реки дул ледяной ветер. Мне хотелось поскорее вернуться в такси, но меня все больше настораживало поведение отца. Таким отрешенным я его еще не видел.

— Пап, ты о чем? Что здесь произошло? — спросил я.

— Это последнее место, где я ее видел.

Сейди остановилась и покосилась сначала на меня, потом на отца.

— Кого ее? Ты говоришь про маму?

Отец провел ладонью по ее волосам. Сейди была настолько удивлена, что даже не оттолкнула отцовскую руку.

Мне показалось, что я превратился в ледышку. Мамина смерть всегда была запретной темой. Она погибла в Лондоне в результате несчастного случая. Это все, что я знал. Дед и бабушка винили в ее гибели моего отца, но никто никогда не рассказывал мне подробностей. Сначала я приставал к отцу с расспросами, потом перестал. Во-первых, от моих вопросов он становился очень грустным. А во-вторых — он наотрез отказывался говорить об этом.

«Потом, когда будешь постарше», — это все, чего можно было от него добиться, и от такого ответа мне становилось еще тошнее.

— Ты говоришь, что мама погибла здесь? — спросил я. — Возле Иглы Клеопатры?

Отец опустил голову.

— Папа! — не отставала Сейди. — Я хожу здесь каждый день. И даже не знала, что мама погибла на этом месте! Почему ты от нас скрывал?

— Твоя кошка еще с тобой? — неожиданно спросил отец.

Странный вопрос он задал. Даже глупый.

— Представь себе, со мной. Но при чем тут кошка? Какое отношение она имеет к маминой смерти?

— А твой амулет? — спросил отец.

Рука Сейди коснулась шеи. Незадолго до того, как мы с Сейди разлучились, отец подарил нам обоим по египетскому амулету. Мне он подарил Глаз Гора[3]— очень популярный в Древнем Египте символ, оберегающий от злых сил.

Отец рассказывал, что знак Р х , которым современные врачи обозначают рецепт, — это упрощенная версия Глаза Гора, поскольку медицина тоже оберегает человека от злых сил.

Свой амулет я всегда носил под рубашкой. А что касается Сейди — не знаю. Вполне могла потерять или выкинуть.

Но к моему удивлению, Сейди сказала:

— Мой амулет при мне. Но ты, папа, уходишь от темы. Бабушка до сих пор считает, что мама погибла по твоей вине. Ведь это неправда? Скажи!

Мы с сестрой ждали его ответа. Впервые мы оба хотели одного и того же — узнать правду.

— В тот вечер, когда мама погибла… Это случилось здесь, возле Иглы…

Он не договорил. Где-то поблизости вспыхнул ярчайший свет. Я успел разглядеть две фигуры: высокого бледного мужчину с раздвоенной бородкой и меднокожую девушку. Мужчина был одет в странную одежду кремового цвета. Синяя одежда девушки и ее платок на голове были мне знакомы; такую одежду я часто видел в Египте. Пришельцы находились от нас в двадцати футах. Мне показалось, они нас внимательно разглядывали. Затем свет погас, а фигуры превратились в остаточное изображение, какое бывает, когда выключишь телевизор. Постепенно глаза привыкли к темноте. Фигуры исчезли.

— Ничего себе, — сказала явно испуганная Сейди. — Вы видели?

— Идем в машину. — Отец буквально потащил нас к такси. — Мы и так опаздываем.

Понятное дело, говорить в машине о маминой гибели отец не стал.

— Неподходящее место, — сказал он в ответ на наши вопросительные взгляды.

Отец пообещал таксисту десять фунтов сверху, если тот за пять минут довезет нас до Британского музея. Водитель старался изо всех сил.

— Пап, эти люди на набережной… — попытался спросить я.

— И странный Амос, — подхватила Сейди. — Они что, египетская полиция?

— Слушайте внимательно, — тихо произнес отец. — Сегодня мне понадобится ваша помощь. Знаю, для вас это будет тяжело, но вы должны проявить терпение. Обещаю, что в музее все вам объясню. Я намерен все восстановить.

— Что восстановить? — насторожилась Сейди. — И как?

Лицо отца было не просто печальным. Он выглядел почти виноватым. Я вспомнил недавние слова Сейди, и у меня похолодела спина. Дед и бабушка до сих пор обвиняли отца в маминой гибели. Может, он говорил об этом? Но как можно «исправить» гибель человека?

Такси вывернуло на Грейт-Рассел-стрит и остановилось у главных ворот музея.

— Я прошу выполнять все мои распоряжения, — сказал отец. — Когда встретимся с хранителем, ведите себя нормально.

Вряд ли Сейди знала, как ведут себя нормально, но я решил промолчать.

Мы вышли из такси. Отец расплатился с водителем, а потом… потом он сделал что-то странное: бросил на заднее сиденье горсть мелких камешков. Может, это были и не камешки, не знаю.

— Поезжайте дальше, — велел отец таксисту. — Отвезите нас в Челси.

Отцовские слова показались мне полной ерундой. При чем тут Челси, если мы уже вылезли из машины? Однако водитель поспешно захлопнул дверцу и рванул с места. Такси завернуло за угол и исчезло. Возможно, мне почудилось, но на заднем сиденье я видел три фигуры: взрослого и двух подростков.