Бизнес - Иэн Бэнкс

Короче, нельзя почивать на лаврах. Точные прогнозы насчет информационных систем и программного обеспечения (чистая случайность, как сказал бы недоброжелатель) остались в прошлом, а работы не убавлялось. В тот период я возлагала большие надежды на новый проект — долевое участие нашей компании в технологии производства топливных баков, и всеми силами способствовала увеличению инвестиций в частные космические корпорации. Оставалось ждать, что из этого получится.

«Лексус», негромко урча, шуршал шинами по зеркальному от дождя глазговскому асфальту курсом на восток. Пешеходы, остановившиеся в ожидании зеленого света, втягивали головы в плечи, спасаясь от пощечин ветра с дождем; одни прятались под зонтами, другие держали над головой цветастые таблоиды или раздувшиеся на ветру пластиковые пакеты. Моего шофера звали Реймонд. Это был рослый, спортивный, коротко стриженный блондин, примерно вдвое моложе меня. В течение первой недели, которую я провела в Глазго, у нас с ним, как говорится, установилось полное взаимопонимание. Реймонд отлично проявил себя за рулем, но, не скрою, еще лучше он проявил себя в постели, где нас с ним и застал ночной звонок Майка Дэниелса.

Если даже миссис Тодд знала о нашем романе, она без труда изображала неведение, потому что Реймонд ни разу не проспал и всегда успевал выскользнуть за дверь до ее прихода.

Искушенный, хотя временами чересчур активный любовник ночью, в дневное время Реймонд являл собою образец водительского профессионализма и официальной вежливости. В его возрасте я бы сочла верхом лицемерия, если не вероломства, такое разделение ролей и отношений. Но теперь подобная манера поведения выглядела в моих глазах чрезвычайно удобной и даже честной. Мы с Реймондом сохраняли подчеркнутую корректность, пока он сидел за рулем, и предавались всевозможным плотским безумствам, когда он снимал фуражку и сбрасывал серую униформу. Мне даже нравился этот контраст, который придавал рутинным поездкам по городу элемент тайного предвкушения.

— А… миз Тэлман?

— Слушаю вас, Реймонд.

— Впереди пробка, — сказал он, взглянув на индикатор бортового компьютера. — Поедемте другой дорогой. Вы согласны?

— Конечно.

Реймонд крутанул руль и направил машину в боковую улицу, спускающуюся к реке. К таким ситуациям он относился со всей серьезностью. Мне лично совершенно все равно, как ехать к месту назначения, но некоторые любят точно знать, почему их везут именно этими улицами.

Я бегло просматривала газеты. Промежуточные выборы в США. Рост индекса Доу-Джонса. Министр финансов Великобритании сделает заявление о дополнительных правительственных займах. К концу дня ожидается снижение процентных ставок. Биржевой индекс «Файнэншл Таймс» ползет вверх, курс фунта стерлингов ползет вниз.

Последствия урагана «Митч»: жертвы и разрушения в Южной Америке. Оползень унес тысячи жизней. Память с готовностью подсказывала, какие авуары компании размещены в том регионе, а совесть в это время, образно говоря, сокрушенно покачивала головой, пытаясь пробудить в глубине моей деловой души хоть каплю сострадания к погибшим. Мне ничего не стоило зайти на сайт компании и уточнить, какая часть наших предприятий попала в зону бедствия в Гватемале, Никарагуа и Гондурасе, а также — коль скоро наши компьютерщики не зря ели свой хлеб — есть ли у нас потери, но я решила сперва дочитать газеты.

Палате Лордов предстояло обсудить протест генерала Пиночета против его экстрадиции в Испанию; тот пытался обжаловать решение предыдущей инстанции. Для нашей фирмы это событие представляло далеко не праздный интерес. С точки зрения дела, судьба этого закоренелого фашиста и палача была нам, честно говоря, совершенно безразлична (впрочем, не сомневаюсь, что мы всегда поддерживали ровные отношения с любой властью в Чили: и в период правления Альенде, и в годы пиночетовской хунты, и после ее свержения), но в целом вопрос дипломатической неприкосновенности вызывал у нас в тот момент некоторую озабоченность. Отсюда и «тихоокеаншкий вопрош», как выразился Майк Дэниелc.

По моему мнению, муссирование тихоокеанской проблемы было чудовищной нелепостью, но от меня это не зависело — и, скорее всего, вопреки предположению Майка, мне не светило приглашение на пресловутое мероприятие в Йоркшире. Это была тусовка Первого уровня, прерогатива таких заправил «Бизнеса», как Хейзлтон, Парфитт-Соломенидес и иже с ними.

Завод по производству микросхем находился в нескольких милях от Глазго, вблизи городка под названием Мазеруэлл. Ландшафтная архитектура самая незатейливая: подстриженные газоны, декоративные водоемы, кое-где — оголенные осенними ветрами чахлые деревца, склонившиеся под тяжестью ливня. «Лексус» подкатил к главному входу необъятных размеров охристого ангара, где размещалось управление производством компании «Сайлекс Системз». Реймонд выскочил из машины, раскрыл зонт и придержал для меня дверцу.

В вестибюле ожидал управляющий, мистер Рикс, со своим заместителем Хендерсоном.

— Что делают с бракованными микросхемами?

— Выбрасывают.

— Разве их нельзя пустить на переработку?

— Теоретически можно, но тогда резко возрастет себестоимость. Сейчас они настолько сложны, что разбирать их на компоненты нецелесообразно.

Мы с Риксом и Хендерсоном стояли в одном из самых чистых мест на Земле. Надетый на меня костюм мало чем отличался от космического скафандра. Нечто подобное и такое же блестящее мне доводилось видеть только на персонажах претенциозной рекламы процессоров «Пентиум» от фирмы «Интел». Несмотря на закрывающий всю голову шлем, свободный костюм оказался вполне удобным — да и как иначе, если его не разрешали снимать на протяжении всего рабочего дня. Дышалось в нем легко, хотя для меня не было секретом, что каждый мой вдох и выдох проходит через субмикронный фильтр. Бахилы, с виду похожие на домашние тапки, были пристрочены к штанинам комбинезона, словно я вернулась в младенчество и надела ползунки. Снимая белую шелковую блузу и юбку с жакетом от Москино, чтобы облачиться в такую униформу, я поежилась от необходимости, пусть на короткое время, сдавать на хранение свою одежду, но скоро до меня дошло, что этот комбинезон, по всей видимости, стоил гораздо дороже моих собственных туалетов.

Мы остановились в самом сердце завода-гиганта, в стерильном цехе, который окружали три концентрические зоны антисептической чистоты. Сквозь стеклянный щиток я наблюдала, как сложнейший механизм, отливающий металлом, опускает матрицы-блинчики размером с CD на сковороду-диск, раскручивает их и роняет в самый центр порцию жидкости, которая мгновенно растекается по всей блестящей поверхности, после чего стальной манипулятор щелчком отправляет заготовку в другую часть агрегата.

Нас окружали люди в таких же скафандрах: одни катили стойки с матрицами, другие склонились над микроскопами, третьи вперились в экраны мониторов: текст и графика отражались в стеклах скафандров, под руками двигались «мыши», пальцы в перчатках глухо стучали по клавишам. Вокруг что-то негромко жужжало и завывало; хор этих звуков приглушенно доносился сквозь шлем. В воздухе веяло больничной дезинфекцией, только запах казался более чистым. Все поверхности искрились и сияли в ярком свете ламп.