В долине горячих источников - Лора Вальден

По плотно сжатым губам Оливии Аннабель видела, что молчать больше нельзя, нужно поведать сестре грустную правду.

— У нее полная неподвижность ног. Старый доктор Фуллер говорит, что это паралич. Мне очень жаль, — наконец хрипло произнесла Аннабель.

— Парализована? — срывающимся голосом воскликнула Оливия. — Парализована? И ты мне только сейчас об этом говоришь? Почему ты не вызвала другого врача? Доктор Фуллер уже древний старик…

«Каким же чужим и далеким кажется ее голос!» — подумала Аннабель. Казалось, Оливия прибыла откуда-то из другого мира. Сто пятьдесят семь миль — не так уж много, но в глазах Аннабель это было так же далеко, как и Германия, где родилась их мать.

— Я хочу немедленно видеть ее, — требовательно заявила Оливия.

— Она лежит наверху, в своей комнате. Все в порядке, — заверила сестру Аннабель, изо всех сил пытаясь сдерживаться. — Через час будет готов обед. Вы пообедаете с нами? — Этот вопрос был адресован мистеру Харперу, и тот согласно кивнул.

Бросив в сторону Аннабель уничижительный взгляд, Оливия промчалась мимо сестры. Ее изысканное платье из тафты шуршало в такт ее шагам, тоже словно бы упрекая хозяйку дома. На миг она остановилась в дверном проеме и велела Дункану следовать за ней.

Молодой человек в свойственной ему манере спокойно ответил матери, что сейчас ее догонит.

Аннабель сделала вид, будто ей срочно нужно на кухню, и это отчасти было правдой. Она просто хотела побыть одна, потому что понимала: долго сохранять спокойствие ей не удастся. Даже если она постарается не обращать внимания на каждое слово Оливии, обвинения сестры все равно нанесут ей болезненный удар.

Едва за ней закрылась дверь кухни, как тело женщины начало сотрясаться от рыданий. В дверь постучали, и в кухню, не дожидаясь ответа, осторожно вошел Дункан. Аннабель на миг подняла глаза и даже не стала пытаться скрыть слезы. Перед ним она не стыдилась своего горя.

Дункан крепко обнял ее, пытаясь утешить.

— Пожалуйста, тетя Аннабель, не плачь. Только не из-за нее! Пожалуйста! Сейчас она просто невыносима. Со всеми! В последнее время ее мучают ужасные головные боли. Это, конечно, ее не оправдывает, но поверь мне, на самом деле она не хотела тебя обижать!

— Ты прав, мой мальчик, этого она не хотела, — повторила Аннабель, прекрасно зная, что все не так. Зачем говорить мальчику о том, что ей еще в детстве пришлось научиться не отчаиваться из-за придирчивых замечаний сестры и смиряться с тем, что и мать, которая всегда баловала Оливию, и остальные люди откровенно предпочитают ее общество?

Длинный деревянный дом у озера Роторуа был в этот день полностью украшен гирляндами, но Марианна Брэдли по-прежнему была недовольна. Она снова заставила своего мужа Уильяма лезть на стремянку, чтобы развесить еще какие-то украшения. Уильям сделал то, что хотела жена. В принципе, он возражал ей только в том случае, когда она бывала совсем несправедлива по отношению к их старшей дочери. Тогда Уильям Ч. Брэдли мог и голос повысить. В остальном же он был таким же добродушным, каким и казался на вид. Высокий, даже несколько грузноватый, Уильям с возрастом начал страдать от избыточного веса; волосы у него с самой юности были редкими и светлыми; карие глаза на круглом лице излучали теплый свет.

«И почему она не родилась мальчишкой?» — в который раз спрашивал он себя, увидев встревоженную Аннабель, стоящую под лестницей. Тогда, возможно, мать любила бы ее, несмотря на внешность, думалось ему, пока он осторожно спускался по ступенькам. От любви к этой девочке у него таяло сердце. На лице Аннабель читалась тревога за него, потому что он мог свалиться с лестницы. Он буквально чувствовал, как она испуганно упирается в деревянного монстра, чтобы не дать ему опрокинуться. Аннабель боготворила отца и постоянно переживала, что с ним может что-то случиться. Она не разрешала ему даже в лодку сесть самому, всегда стремилась сопровождать его. Девочка постоянно говорила, что должна защищать его. Марианна иногда спрашивала, не раздражает ли его эта привязчивость старшей дочери, но подобная заботливость лишь трогала Уильяма Ч. Брэдли.

Только когда он наконец спустился с лестницы, Аннабель отошла на шаг в сторону. Мужчина быстро провел рукой по ее светло-русым волосам. «Они такие же редкие и непослушные, как у меня, — подумал он. — Что ж, вероятно, она полностью пошла в меня».

— Аннабель, тебе нужно переодеться. Ты же не собираешься идти на праздник в этих лохмотьях? — послышался строгий голос Марианны.

На душе у Уильяма Брэдли стало тоскливо, когда он увидел, как вздрогнула девочка. «Она наверняка уже надела свое лучшее платье, — подумалось ему. — Но поскольку она не обладает такой осиной талией, как мать и сестры, ни одно платье в мире не может создать силуэт, который сейчас предполагается иметь всем юным девушкам».

— Аннабель, времени нет! — Голос Марианны звучал раздраженно.

Порой Уильям втайне жалел, что почти двадцать лет назад проявил упрямство, когда встал вопрос, как назвать дочь. Он настоял на том, чтобы дать ей имя Аннабель, — в надежде на то, что рано или поздно она станет настоящей красавицей. Сейчас, когда девушку звали по имени, это было похоже на насмешку.

Красивой девочка не была никогда, даже будучи маленькой. Марианна хотела назвать ее Хильдегардой, в честь матери, но Уильяму совершенно не нравилось это типично немецкое имя. «Ее наверняка будут дразнить», — подумал он тогда, потому что это имя для англичанина было просто непроизносимым. И потребовал назвать старшую дочь более мелодичным именем. Он до сих пор помнил собственные слова: Разве итальянцы не говорят красивым девушкам «Bella»? Давай просто назовем ее Аннабель. Марианна скептично подняла брови и пробурчала: «Мне все равно!» В конце концов, ей действительно было безразлично. Уильяму до сих пор становилось больно, когда он вспоминал, с каким разочарованием его жена смотрела на сморщенное личико, выглядывающее из свертка. Она даже не хотела укачивать малышку — настолько сильно отталкивала ее некрасивость дочери.

В тот момент Уильям стал опасаться, что Марианна не способна на материнские чувства, но рождение двух младших дочерей доказало ему, что он был не прав. С ними его жена просто захлебывалась от нежности и любви. Конечно, Оливия и Абигайль были несравнимо красивее старшей, но его простое сердце тем больше любило обездоленную дочь. Ее покладистый характер, лишенный тщеславия, ее любовь к природе и открытость были ему гораздо ближе, нежели высокомерие средней дочери. Сказать, какой станет Аби, было пока еще сложно. Та была еще ребенком, причем очень жизнерадостным. Конечно, он любил всех дочерей, но характер Аннабель трогал его до глубины души.

— Аннабель, сколько можно тебя подгонять?

— Лучше сделай так, как велит мать! — заговорщическим тоном прошептал он ей. Дочь ответила ему отчаянной улыбкой.

— Иди, пусть Оливия поможет тебе, — мягко посоветовал он ей, выталкивая девушку из гостиной, а значит, и из поля зрения строгой матери.