Загадка о морском пейзаже - Антон Кротков

Странное чувство испытывал сегодня паровозный машинист Николай Бирюков. И дело было не только в недосыпе и внезапной надобности ехать в этот ранний час. Необъяснимая тревога, защемив сердце, кричала в уши: «Не надо сегодня ехать! Откажись под любым предлогом, откажись!» «Может, действительно отказаться, – размышлял машинист. – Но кто вместо меня поедет? Григорьев. Или Окунев. А как же мальчишка мой? Нет, отдавать его чужому дяде не след. Еще не опытный, с другим механиком тяжело ему придется».

* * *

На фоне черной громадины паровоза уже суетится молодой помощник в засаленной одежде. В одной руке паренек держал факел, в другой – масленку. Юноша весело перебегал от одной буксы к другой – заливал в них масло. Парень раньше своего машиниста узнал о предстоящем рейсе и старался подготовить паровоз к его приходу. Расторопный малый уже слазил на тендер, набросал с него угля поближе к топке, чтобы хватило на долгую поездку.

Намахавшись за предыдущий день лопатой и почти не спав, помощник тем не менее имел вид бодрый. Он насвистывал какой-то заводной мотивчик и даже как будто пританцовывал на ходу. «И откуда только силы берутся?» – удивился машинист. Кочегарам во время стоянки отдых был не положен. Жизнь подмастерья была во много раз тяжелее машинистской. Они должны были постоянно находиться при паровозе в ожидании своего механика и греть машину на случай срочного выезда.

* * *

Завидев мастера, кочегар весело подбежал к Бирюкову, вытирая пучком пакли руки. На закопченном, как у негра, блестящем лице паренька разительно выделялись белки глаз и оскаленные в улыбке, белые зубы:

– Наш крейсер готов, мастер! Через двадцать минут приказано отчаливать.

Однако машинист Николай Бирюков не зря носил прозвище «Бирюк». Первым делом он дал помощнику подзатыльник:

– Сколько раз говорил тебе, Гришаня, – не свисти!

– Так ведь мы же при деньгах, Николай Данилович. Только вчерась жалованье получили, – оправдывался запамятовший уроки учителя помощник. – И всегда свое заработаем.

Мастер в очередной раз напомнил ученику, что дело тут не в примете. Просто любой свист можно принять за неисправность. Свистеть могут подшипники или греющаяся втулка – да что угодно. Поэтому подходя к машине, опытный паровозник слушает ее, как дирижер свой оркестр, чтобы вовремя обнаружить поломку.

– Машину уважать и любить надо. Паровоз тебе не касса, а кормилец и верный друг. Содержи его в чистоте, заботься о нем, и он тебе тоже ответит добром.

Бирюков с недовольным видом обошел локомотив, однако не нашел к чему еще придраться. Паровоз прогрет и действительно готов в дорогу.

Машинист поднялся по высокой подножке в тесную кабину, вынул из кармана белый платок и прошелся им по всем ручкам и вентилям, совсем как адмирал, инспектирующий военный корабль. Платок остался чист. Сменяя гнев на милость, Бирюков уже без прежней сердитости буркнул помощнику:

– Ладно, поехали воду набирать. И будем подцеплять состав.

Через десять минут заправленный водой паровоз со скрежетом и звоном ударил своими буферами в первый вагон предназначенного ему в этот рейс состава. Тут же появились сцепщики, которые начали стягивать локомотив с вагоном специальной винтовой упряжью – стяжками и крюками. Пока они работали, появился какой-то мужик. Он был очень взволнован. Прибежавший рабочий стал орать, что на соседнем товарнике какому-то Коле буферами раздавило грудь.

Бирюкова скребануло по сердцу, когда он услышал, что покалеченного и умирающего сцепщика зовут так же, как и его. Примета – хуже некуда. Однако думать об этом времени не было. Старшина сцепщиков махнул машинисту рукой, мол, все готово, можно трогать. Паровоз медленно сдвинулся с места, дрогнули крюки стяжек, и вагоны, скрипя, один за другим потянулись за ним. Начиналась обычная ежедневная работа.

* * *

В кабине тепло и уютно. Постепенно Бирюков забыл про свои недавние мрачные предчувствия. Машина шла ходко, быстро разогнавшись до шестидесяти верст в час. Весельчак помощник запел озорные частушки, и Николай Данилович впервые с утра сдержанно улыбнулся. Гришаня это заметил и поделился заветной мечтой об обновке:

– Вот вернемся домой, дядя Коля, сразу куплю себе блестящие сапоги со скрипом и чтоб с калошами, поддевку, картуз с лаковым козырьком, гармонику.

Машинист бросил на юнца снисходительный взгляд из-под мохнатых бровей.

– Никак невесту решил подыскать, добрый молодец?

– А почему бы и не жениться, дядь Коль? Я ведь теперь при машине состою, регулярное жалованье имею, – обстоятельно ответил кочегар.

– Ну тогда держи от меня в честь твоей будущей помолвки.

Машинист достал из кармана и протянул помощнику часы на цепочке.

– Наша работа, Гришаня, точность любит.

– Знаю, дядь Коль, знаю, – с сияющим лицом лепетал помощник, восторженно разглядывая подарок. От счастья у него даже глаза стали мокрыми.

* * *

Ровной дорожкой стелится путь через необозримые просторы полей и перелески. Мелькают мимо телеграфные столбы. На каждом пикете и переезде стоит возле будки или шлагбаума сторож с белым фонарем или зеленым флагом в руке.

Высунувшись по грудь из окошка, машинист успевает кивнуть знакомым обходчикам и орлиным взором вглядывается в путь впереди. Издали видны ему семафорные крылышки, стрелочные фонари. За спиной у него особый поезд. «Зеленая улица» ему по всему перегону. А потому весело стучите, колеса! Старательно шурует тяжелой железной лопатой помощник. Сильное пламя бушует в топке. Промелькнули мимо огни небольшой станции.

– Полегче! – бросает напарнику машинист, – скоро начнется спуск.

Молодой помощник, работающий пока еще по принципу «греби больше, кидай дальше» растерянно смотрит на мастера.

– Могила! – мрачно вырывается у машиниста. Он выхватывает лопату из рук неопытного кочегара и показывает, как надо «шуровать». Ловко летит с лопаты уголь. Пламя из красного – верный признак неполного сгорания – становится белым, а потом успокаивается за вовремя прикрытой дверцей топки. Грозно сияет в печи раскаленный перламутр. Стрелка манометра ползет вниз. Паровоз легко и быстро бежит с горки. От такой науки помощник аж рот открыл и уважительно скребет пятерней затылок.

– Закрой поддувало-то [2] , – пряча добродушную улыбку в усы, велит машинист. И вдруг, мгновенно переменившись, хватается за ручку регулятора пара. Дико кричит: – Тормози!

Еще не понимая, в чем дело, парень тем не менее бросается к нужному вентилю и начинает изо всех сил заворачивать его. Между тем машинист уже дал контрпар [3] и начал подавать тревожные гудки, чтобы сопровождающие поезд кондуктора задействовали вагонные тормоза и успели спастись.

– Прыгай! – повернув искаженное сильным волнением лицо к напарнику, приказывает ему Бирюков. Мальчишка выглядывает в открытую дверь и видит грузовые вагоны на изгибе дороги. Скрытые деревьями, они появились внезапно. Поезд уже не остановить. Гриша смотрит на сжавшегося в комок на своем месте дядю Колю, который хоть и был с ним всегда строг, но заменил сироте отца. Сгорбленный, угрюмый, с побелевшими щеками, впившийся взглядом в приближающуюся опасность, он показался мальчишке самым смелым, благородным и дорогим ему человеком на свете.