Камень судьбы - Тимур Туров

Натянув камуфлированную куртку, он прихватил «счастливую» кожаную бейсболку, телефон, проверил перцовый баллончик в кармане и вышел из квартиры. В подъезде царила гулкая тишина. Машинально посмотрев на часы, Глеб отметил – без двенадцати минут полночь. Все нормальные люди уже спят.

– Ну и хорошо, – прошептал он, сбегая по лестнице.

На первом этаже, за толстым стеклом и кружевной занавесочкой, пожилая консьержка в своей каморке смотрела телевизор. Глеб, ехидно улыбаясь, прошел мимо нее незамеченным, нажал кнопку кодового замка и толкнул дверь.

Улица встретила его холодным ветром и неожиданно прояснившимся небом. Дождь закончился, но все вокруг – деревья, фонари, дома, заборчики, машины – было мокрым, и тяжелые холодные капли градом сыпались с кленов и лип.

Обогнув дом, Глеб остановился на заполненном машинами, несмотря на поздний час, шоссе Энтузиастов. На память пришли стихи, придумавшиеся несколько лет назад во время вот такой же вечерне-ночной прогулки.

Ночь. Улица. Фонарь. Путана.

Автомобилей мерный бег.

Она красива, как ни странно.

И в ночь ее умчал «хач-бек».

– Чего ж вам не спится, люди? – безадресно поинтересовался он у автомобильного стада и послушно поплелся к перекрестку, где празднично мигал разноцветными глазами светофор.

Ждать пришлось недолго. Когда загорелся зеленый, Глеб уверенно ступил на проезжую часть, и тут из застывшего строя машин вперед выдвинулась морда огромного черного джипа.

– Куда ты прешься?! Не видишь – зеленый! Ослеп, что ли… – возмущенно начал заводиться Глеб, но, приглядевшись, вдруг понял, что перед ним машина для похорон, или, проще говоря, катафалк.

Оборвав себя на полуслове, он, махнув рукой, почти бегом добрался до тротуара и по асфальтовой дорожке углубился в парк, пониже надвинув бейсболку и вжимая голову в воротник, чтобы капли не попадали за шиворот.

Глеб шагал, огибая лужи. Мысли его были чернее той тьмы, что залегла меж мокрых деревьев. Он думал о катафалке, точь-в-точь таком же, как тот, что шесть лет назад увез в последний путь всех старших Погодиных – маму, отца, брата Виктора… Глеб вновь остро ощутил свое одиночество. Это чувство, постоянно жившее в нем, с годами притупилось, стало привычным, фоновым, как боль в желудке у человека, страдающего гастритом, и лишь временами под влиянием обстоятельств случались приступы, вот как сейчас.

В общем-то Глеб тоже должен был погибнуть. Это случилось в конце июня. Старший брат окончил военное училище и получил погоны лейтенанта, а сам Глеб досдавал сессию в своем радиотехническом. Ему остался последний экзамен, нудное «управление информационными системами», после чего вся семья должна была лететь на отдых к друзьям в Грецию. Уже были куплены билеты, сложены вещи, но тут выяснилось, что преподаватель заболел и экзамен Глеба переносится на пять дней.

«Негоже оставлять за спиной долги, – сказал отец, хлопнув Глеба по плечу. – Мы поедем, а ты прилетишь к нам после сессии».

Жизнь Глебу спасло то, что он не отправился провожать семью в аэропорт, засев дома за учебники. На семнадцатом километре дороги на Домодедово, у деревни с глупым названием Шишкино, такси, в котором ехали Погодины, вылетело за отбойник, трижды перевернулось и врезалось в дерево. Погибли все, кто находился в машине. Позже медэкспертиза установила – у водителя случился сердечный приступ. День выдался очень жарким, а кондиционера в такси не было.

Спустя шесть лет Глеб по-прежнему ясно и отчетливо помнил свое состояние в тот момент, когда он узнал, что теперь навсегда остался один. Его зашатало. Исчезли невидимые руки, что многие годы заботливо поддерживали его со всех сторон. Впрочем, почему невидимые? Он хорошо помнил их, эти руки, – ласковые, мягкие мамины ладони; твердые, сильные рукопожатия отца; крепкие кулаки Виктора, от которых, бывало, в детстве доставалось Глебу, а потом, уже в подростковом возрасте, – его обидчикам во дворе и школе.

Все пропало, сгинуло, растворилось, перестало существовать. Глеб Погодин остался один в большой квартире, где каждая вещь напоминала о родителях и брате. Он не мог там находиться, не мог жить и бежал прочь – в компании, к знакомым и незнакомым людям, к отзывчивым сокурсницам, в ночные клубы, в алкогольный омут, в наркотический бездонный провал… Глеб, бездумно тратя родительские сбережения, ел что придется, ночевал где придется и с кем придется. Как он не подцепил какую-нибудь смертельную заразу, не погиб в пьяной драке, не выпал из окна очередного общежития или сабантуйной квартиры и не сел – один Бог и знает.

В небесной канцелярии, видимо, решили, что Глебу не суждено спиться, сторчаться и погибнуть, как гибнут тысячи его сверстников по всему миру. Ангелом-спасителем младшего Погодина стал так и оставшийся неизвестным парнишка, что раздавал рекламные листочки-стикеры у входа в интернет-кафе на «Соколе». Глеб приехал туда, чтобы встретиться с пушером и купить очередную дозу кокаина. Стикер он взял машинально – и прочел: «Хочешь погрузиться в виртуальную реальность, забыть этот мир и все его проблемы? Мы приглашаем всех желающих стать бета-тестерами игр, выпускаемых нашей компанией. Приходи, будет интересно!» Глеб до сих пор не мог понять, что – похмелье, скука или наитие – заставило его отправиться по указанному в стикере адресу. Это оказался какой-то офисный центр на «Китай-городе» – длинные коридоры, множество дверей, скучающие охранники и неприступные секретарши.

Его в числе двух десятков таких же жаждущих «забыть этот мир и все его проблемы» усадили за компьютеры и предложили пройти уровень какой-то новой игры про приключения майора НКВД в военной Москве. Играть нужно было не просто так, не на скорость, а на внимательность, вылавливая и занося на специальный лист все баги и недоработки создателей. Кто выполнит задание лучше и быстрее всех, получит контракт на бета-тестинг всей игры. Цена вопроса – пятьсот долларов наличными.

До этого момента Глеб никогда не увлекался компьютерными играми. Нет, в соответствующем возрасте он, конечно же, отдал дань и «Думу», и «Фоллауту», и «Хай-лайфу», и «Контрстрайку», и второму «Варкрафту», и третьим «Героям», но потом как-то охладел к виртуальным мирам, а после смерти родителей и брата за компьютер садился только по необходимости – списаться с нужным человеком или найти какую-либо информацию.

Лениво гоняя мышкой своего героя, Глеб постреливал в коварных агентов абвера, спускался в подвалы, бегал по улицам и откровенно скучал. Никаких ошибок, или, говоря сленгом программистов, багов, в игре он не замечал, впрочем, как и большинство соискателей, сидевших по обе стороны от Погодина.

И вдруг что-то произошло. «Что-то» – потому что Глеб до сих пор не придумал, как называть это состояние погружения, вхождения в игру, когда то, что происходит на мониторе, становится вдруг для тебя реальностью. Еще несколько секунд назад он сидел на довольно неудобном офисном стуле, двигая мышкой, – и вот уже нет ни компьютера, ни клавиатуры, ни людей вокруг, а сам Глеб в диагоналевой гимнастерке защитного цвета крадется по коридору обшарпанной коммуналки с верным «ТТ» наготове к двери, за которой радист Штольц передает в Берлин данные о минных полях на западных рубежах Москвы, и счет идет на секунды. Глеб успел прервать передачу и понесся дальше, преследуя коварного Штольца – по крышам, чердакам, подвалам, пустырям, складам угрюмого прифронтового города. Все казалось абсолютно настоящим, реальным – запахи, звуки, предметы. Персонажи игры превратились в людей, обычных живых людей с родинками, небритостью, с разным цветом глаз. Но при этом сразу же стали видны баги и недочеты программеров, делавших игру. Не прописанные детали зияли как чернильные кляксы, иногда у персонажей не хватало конечностей, то и дело вылезали пикселеватые текстуры, заедали двери, не давалось в руки найденное оружие, сбоил звук. Тем не менее Глеб уверенно прошел уровень до конца, захватил резидента абвера барона Геммеля, сдал его во внутреннюю тюрьму НКВД и получил заслуженный орден Красной Звезды.