Любовь – это путешествие - Бет О'Лири

я орала. И не в смысле, что громко ругалась, а именно что орала – без слов, раскрыв рот, до хрипоты. Била его кулаками в грудь, рыдала, пока силы не кончились. А потом не ела три дня.

– Вроде того. Вроде как друзьями.

Мы возвращаемся к машине. Дилан стоит, скрестив руки на груди и глядя куда-то влево. За его спиной встает солнце. Картинка словно обложка инди-рок альбома или реклама дорого одеколона. Он все такой же мечтательный и взъерошенный, но при этом повзрослевший.

Я слишком долго смотрю на него, и он ловит мой взгляд, прежде чем я отвожу глаза.

– Адди, – говорит Дилан и пытается помочь мне с пакетами, но я уворачиваюсь и направляюсь к багажнику. – Адди, пожалуйста, – повторяет он тихо. – Давай поговорим. Нам ехать вместе весь день. Может, лучше без этой неловкости?..

Захлопываю багажник. Пакеты с продуктами влезли, но заднее стекло совсем загорожено: Дилан с Маркусом собрались, как на край света, а у Деб куча вещей кормящей матери: два молокоотсоса, сумка-холодильник, бутылочки.

– Хочу размять ноги. Еще буквально пять минут, хорошо? – Родни отходит на газон.

Не стоило мне говорить ему про «друзей». Скажи я, что Дилан испортил мне жизнь, и Родни не оставил бы нас наедине.

– Адди… Ты даже посмотреть на меня не можешь?

Похоже, так и есть. Слишком больно. Нас отталкивает друг от друга, как два магнита, повернутых одинаковыми сторонами. Так что я смотрю на собак, выпущенных из соседних машин: маленький пудель пытается поймать собственный хвост, вокруг него бегает такса в дурацкой розовой шлейке. Их длинные тени скользят по траве в лучах рассветного солнца. Маркус наклоняется погладить овчарку. Надеюсь, она злая. Необязательно его кусать, но пусть хотя бы облает.

– Где Деб? – спрашиваю я.

– Ей позвонила твоя мама насчет Райли.

Я смотрю на него с удивлением.

– Она рассказала тебе про Райли?

Взгляд Дилана смягчается.

– Минуту назад. Я думал, ты… Думал, поделишься такой новостью. Что у Деб ребенок.

– Мы же решили не общаться.

– Не мы, а ты.

Я вздергиваю бровь.

– Извини, – вздыхает он. – Извини.

Тереблю браслеты на запястьях. Я сделала маникюр к свадьбе, но ногти слишком короткие и смотрятся нелепо: маленькие красные огрызки.

– Я очень рад за Деб, – продолжает Дилан, не дождавшись ответа.

– И немного удивлен?

Он улыбается, и я невольно отвечаю тем же.

– Не спросишь, кто отец?

– Наверное, он и не понадобился. Помнишь, как Гее, когда она родила Урана.

Несмотря на все мои усилия, сдержать улыбку так и не получается.

– Не помню, сам прекрасно знаешь, – сухо отвечаю я.

– Ну да, – поспешно исправляется Дилан, по старой привычке зачесывая назад волосы, хотя теперь они короткие и на глаза не лезут. – Греческая мифология, снова слишком выпендрежная отсылка, извини. Я хотел сказать, Деб никогда не нуждалась в мужчинах. То есть, не то чтобы кто-то нуждался… Тьфу ты!

– Выдвигаемся, ребята! – Растолкав нас, Маркус устраивается на заднем сиденье. – Заводи мотор, Родни уже летит к нам на всех парах.

Я оглядываюсь как раз в тот момент, когда появляется Деб и, засовывая телефон в карман толстовки, забирается вслед за Маркусом. Значит, вести мне. И значит, Дилану тоже придется сесть впереди. Тут и накатывает волна паники.

– Что вытворяет Родни? – спрашивает Деб.

Родни несется через газон, размахивая нелепыми длинными руками, а овчарка бежит следом и тянет за поводок хозяина.

– Потрясающе, – бормочу я, поворачивая ключ зажигания.

Маркус вскрикивает, когда Родни забирается на заднее сиденье, тяжело дыша.

– Извините, извини! – запыхавшись, восклицает Родни.

Деб тоже издает какой-то сдавленный звук.

– Следи за руками, пожалуйста, – ворчит она. – Ты мне чуть между ног не заехал.

– О господи, прости! – говорит задыхающийся Родни.

Дилан забирается на переднее сиденье и снова пытается поймать мой взгляд.

– Да ладно, – пожимает плечами Деб, – из меня целый младенец вылез, переживу.

– Ой, – смущенно бормочет Родни. – Я правда нечаянно!

– Я и забыл, как ты мне нравишься, Деб, – заявляет Маркус.

– Да ну? – с притворным интересом спрашивает Деб. – А вот ты мне ни капельки.

Наконец мы все-таки отъезжаем с заправки, и, не в силах устоять, я кошусь на Дилана.

– Всего-то пятьсот семьдесят шесть километров осталось, – шепчет он едва слышно.

Маркус втолковывает Деб, что его «часто неправильно понимают», хотя он «исправляется, как грешник из викторианского романчика».

– Пятьсот семьдесят шесть километров, – повторяю я. – Пролетят, как одно мгновение.

Дилан

Машина мчится по шоссе. Воздух уже насыщен зноем, тягучим и сладким как мед. Начинается волшебное летнее утро: лазурно синеет небо, ярко желтеют обласканные солнцем поля по обе стороны дороги. Такие дни наполнены запахом крема для загара и спелой клубники, привкусом льда и слишком большого количества джина с тоником.

– Так весь шоколад растает. – Адди включает кондиционер на максимум.

– Шоколад? – загораюсь я.

– Не тебе, – отрезает она, не отвлекаясь от дороги.

Я откидываюсь на сиденье. Значит, показалось. Хотя пару минут назад Адди повернулась ко мне и одарила полуулыбкой, как крошкой лакомства. А искренняя улыбка Адди – настоящий подарок, сердце замирает, когда ее вижу. Удивительно, что и через два года это все еще так.

Адди снова холодна. Прошло полчаса, как мы отъехали от заправки, и это ее первая фраза, обращенная ко мне. Не мне жаловаться, и не мне злиться, однако не могу удержаться. Ее поведение отдает мелочностью, а я думал, мы выше этого.

Ерзаю на сиденье, и она окидывает меня взглядом, затем наклоняется сделать радио погромче. Звучит попсовая песенка, бодрая и незатейливая – компромисс между вкусами Маркуса и Адди. Музыка заглушает болтовню на заднем сиденье: я только успел расслышать, как Родни объясняет Деб правила неволшебного квиддича [1], а Маркус вставляет забавные ремарки.

– Что-то хочешь сказать? – замечает Адди. – Говори уже.

– Неужели все настолько очевидно? – полушутливо-полусерьезно спрашиваю я.

– Да, – честно отвечает она. – Именно.

– Просто… – Сглотнув, продолжаю: – Ты все еще меня наказываешь. – И тут же жалею о своих словах.

– Я наказываю тебя?

Кондиционер все никак не заработает на полную и гонит теплый воздух мне прямо в лицо. Я предпочел бы открыть окно, но Маркус начнет жаловаться, что его прическа испортится, а у меня нет сил с ним спорить. Я сдвигаюсь к окну, чтобы горячий поток дул сбоку, тем более что так лучше видно Адди. Под ее короткой стрижкой заметны покрасневшие кончики ушей, челку придерживают сдвинутые на голову обычные очки, а на глазах – солнцезащитные. У корней уже виднеется родной цвет волос.

– Ты до сих пор со мной не разговариваешь.

– Не в наказание же. Вообще-то, я перестала с тобой общаться ради самой