Лев Бессердечный и хозяйка механического кота - Сергей Москвичев

Малыш лежал на сыром полу подвала. Он просил астронома оставить его здесь после их разговора. До роковой беседы с хозяином дома, Лев хотел, чтобы его выпустили, хотел хотя бы поинтересоваться, где Акико, неужели он ей не нужен больше? Но та правда, что открылась перед малышом, заставила его потерять какой-либо смысл в своих песнях. Во всех, кроме одной, той самой, что он не спел Сато в последний день его жизни. Вернее спел, но ошибся, поменял слова, слукавил.

«Лукавство» – герой открыл для себя новое слово.

«Какая теперь разница?» – Лев скрывал строки песни от самого себя, возможно предчувствуя, что когда-то его история может закончиться ими.

Автоматоны и заводные игрушки разных форм были знакомы ему хорошо, но ни какие из них, даже человекоподобные модели, не мнили себя живыми.

«Сердце болит», – показалось сыну Сато. Хотя нет. Он – Лев Бессердечный. Малыш вытянул хромовые лапки с гидравлическими искусственными суставами, прижал к голове никелевые уши, а бронзовый хвост к полу, шестерёнки внутри закрутились быстрее. Лев запел:

«Механический кот заржавел от туманов.

Лев Бессердечный – удивительный автоматон, механический кот, исполняющий песни, мнивший себя живым мальчиком.

– Передо мной просто собака! – Сумико Ямамото презрительно посмотрела на подозреваемого. – Вы признаётесь в убийстве собственной жены, это так?

– Явка с повинной уже ничего не значит?

– Следствие разберётся, а суд вынесет приговор. До тех пор, профессор Артизан Акио, Вы – подозреваемый.

– Тем не менее, Вы, детектив Сумико Ямамото, называете меня собакой?

– За столь эмоциональное высказывание прошу принять мои извинения, – детектив не была до конца искренней, но осознала своё допущение. – Я не в праве была оскорблять Вас.

Человек, расположившийся перед госпожой Ямамото в тесном помещении для допросов со слабым газовым освещением, был профессором местного университета. Несмотря на растерянную в последнее время репутацию, он был сифу – учителем, и никак не заслуживал упрёков со стороны юной Сумико.

– Вы думаете, что оскорбили меня? – Артизан рассмеялся. – Это не так. Знаете, детектив, я посвящаю свое хобби стихам. Не хоку, скорее тем, что предпочитают на северо-востоке от Эбонхэбэна. В последнее время у меня не складывались отношения с коллегами. Я посвятил им строки, когда пришёл и услышал их тихие переговоры и перешёптывания. На своей кафедре я схватил листок бумаги и начал писать, едва поспевая пером за своими мыслями. Вот послушайте:

– И это столь спонтанно родилось у Вас в голове?

– Да, но рождению предшествовали месяцы вынашивания.

Убийца собственной жены, госпожи Юки Акио, профессор Артизан уже порядком спутал мысли детектива Ямамото:

– У меня появляется ощущение, что Вы даже с гордостью называете себя собакой.

Артизан ехидно улыбался, у него были удивительно красивые ровные белые зубы:

– О да, детектив. Больше всего хочется сказать одно: «Я – собака!» Что значит быть собакой? Многие сразу представляют какое-то убогое животное, дворнягу, псину немытую, скулящую, возможно жалующуюся на свои проблемы, глупую, пусть и не очень, на фоне других животных. В некоторых культурах «собака» – это слово, которое вообще можно принять за оскорбление, может и так. Но взгляните с другой стороны на собаку. Это животное, которое обладает такими качествами, как верность, преданность, помимо своих инстинктов. Своими зачатками разума, собака понимает, что значит «служить», – Сумико служила. Но в полиции. У них были собаки, но она не одна из них. Она – человек. Профессор Акио продолжал. – Служить – не всегда повиноваться беспрекословно, бездумно. Служить потому, что ты хочешь служить. Служить самому себе, своим идеалам, – это уже больше походило на Ямамото. Сумико твёрдо верила в справедливость и свою преданность правому делу. – Размышлять и философствовать можно очень долго, возможно, в свободное время этим и стоит заняться. Не только мне, но и любому человеку. Главное, чтобы дорогие философы помнили об одном: как и во всём мире, наши представления о котором очень узки и полагаются лишь на органы чувств, на информацию, которую мы получаем от анализаторов, интерпретируем, упрощая, делая её такой, чтобы наш мозг понял: где мы находимся, кто мы, и как мы должны действовать, слово «собака» лишь обозначает собаку, но не является ею. Об этом нельзя забывать.

Монолог профессора всерьёз увёл детектива от собственных мыслей, с которыми она шла на допрос. В планах было по-женски расспросить негодяя, выяснив истинный мотив, но голова наполнилась иным. Она протянула перо, чернила и бумагу:

– Напишите всё подробно, господин Акио.

По лицу Артизана Сумико прочитала, что он вряд ли намерен это сделать:

– В чём проблема?

– Мне не поверят. У меня был мотив, не сомневайтесь. Серьёзный. Не знаю, как кто-то другой поступил бы в моей ситуации. И у меня большие сомнения, что иначе, – профессор вот-вот был готов приняться за дело, но на секунду отложил перо перед выходом детектива Ямамото из помещения для допросов. – Вы тоже собака, госпожа Сумико.