Белый Дозор - Алекс фон Готт

— Довольно, — пробормотал Саи, — с этим еще предстоит пройти карантин в авиапорту Токио.

Из кармана куртки он вытащил телефонный аппарат — шедевр технической мысли, причудливо сочетающий в себе как сотовую, так и спутниковую связь, и убедился, что шкала индикатора поля GSM безнадежно пуста.

— Россия, — покачал головой Саи. — Нельзя позвонить по телефону… У нас даже в кратере Фудзи есть GSM.

Он перевел телефон в спутниковый режим, набрал номер, дождался, когда раздастся механический голос автоответчика, и сразу, без всякого приветствия, перейдя на английский, очень отчетливо, чтобы записалось каждое его слово, сказал:

— Алексей, я был прав. Я нашел. Он у меня, и я набрал его достаточно, чтобы хватило для опытов по синтезированию в лабораторных условиях. Вполне достаточно. Возьми билет на самолет до Парижа. Конференция через месяц, и я думаю, что управлюсь к этому времени. Тогда и встретимся, поговорим более предметно. Будем на связи, а сейчас я прошу прощения, но вынужден прерваться. Разговор идет через спутник и стоит, наверное, долларов сто за минуту. Я не люблю дорогих мелочей. До свидания.

Экономный японец убрал телефон и полез вверх, так как решил, что путь через вершину сопки будет для него гораздо короче и он сможет нагнать группу еще до привала. Однако встретиться со своими ему было не суждено.

Когда до вершины оставалось метров пятьдесят и Саи, задыхаясь, уже вожделел скорого и легкого спуска, он вдруг с удивлением, переходящим в недоумение, а затем и в ужас, заметил провода, тянувшиеся оттуда, сверху. В ужас японца поверг тот несомненный факт, что провода были прикреплены к целой связке динамитных шашек, почти полностью врытых в каменистую почву. Это был центральный заряд, и от него провода расходились дальше, на две стороны, к остальным зарядам. Склон сопки состоял из мелкой щебенки, перемешанной с песком и слегка разбавленной черноземом. Повсюду встречались крупные валуны: классическое сочетание для будущего селя. А случись обвал, оползень? Ведь тогда начнется что-то ужасное, валуны полетят, словно гигантская картечь, неся гибель всему живому!

— Какого чёрта… — прошептал Саи. — Что здесь происходит?

Он отбросил альпеншток и, словно кошка, принялся карабкаться вверх. Мысль о связке динамита холодила душу, сердце колошматило, словно ударная установка хард-рок группы, в пояснице острыми иглами орудовала внезапно напавшая коварная боль. Ему оставалось не более пяти метров, он уже готовился с наслаждением перевести дух, перед глазами плясала вершина склона — близкое спасение, но… Саи не успел. Земля у него под ногами задрожала, и несчастный японец, увлекаемый лавиной из земли и камней, с предсмертным воплем понесся вниз. Взрыв привел в движение миллионы тонн скальной породы, глины, песка — и вся эта колоссальная, невообразимая по объему масса пошла на Долину Гейзеров. Саи был уже мертв, его разметало, словно жерновами растерло на молекулы страшной силой двух стихий: земли и камня. Долина стремительно гибла на глазах спасавшихся бегством туристов. Вскоре треть ее скрылась из виду под многометровым слоем оползня.

Всё было покрыто паром, неслись грязевые потоки воды, прекрасные природные фонтаны были засыпаны, уничтожены. В считаные минуты произошел локальный апокалипсис. Так, 3 июня 2007 года знаменитая на весь мир Камчатская Долина Гейзеров навсегда перестала существовать в первозданном виде, а босс Урикэ, получив донесение из России, удовлетворенно поцокал языком и распорядился о траурной церемонии.

— Пусть с честью отметят все уход дорогого Саи, — изображая сокрушенного горем, сказал босс Урикэ, — он был мне, как сын. Отныне скорбь никогда не оставит меня. Выставите в главном вестибюле офиса его портрет в полный рост, где он был бы изображен в доспехах воина-самурая и верхом на горячем скакуне. Пусть этот портрет висит там вечно.

— Но у нас нет такого портрета, Урикэ-сан, — с ужасом произнес секретарь босса и втянул голову в плечи, словно опасаясь, что босс Урикэ смахнет ее одним ударом своей крепкой ладони.

— Так нарисуйте, — сдержанно ответил Урикэ и жестом повелел секретарю удалиться.

А когда за секретарем закрылась дверь, босс Урикэ сделал нечто странное. Он взял со стола отточенный карандаш и фотографию, на которой был запечатлен Саи, а затем карандашом этим выколол ему глаза. Так в Японии поступают с портретами мертвых предателей. Чтобы не смотрели оттуда, куда обычно уходят после смерти.

— Свинья, — выругался босс Урикэ, — ты получил по заслугам. Будь проклят, неверный раб.

Обезображенную фотографию он сжег в большой сигарной пепельнице, плеснул себе выдержанного виски, выпил, смакуя каждый глоток. Японцы любят выпить на сон грядущий и пьют довольно много. У них не бывает похмелья: гены. Японцы быстро трезвеют. Счастливчики, что и говорить.

2

Всю ночь в Москве лил дождь, но под утро он закончился, и бежать под влажными кронами деревьев в Сокольниках было на удивление легко. Алексей не бежал даже, он молниеносно и легко парил над землей. Всё в жизни этот добрый умница привык делать с полной отдачей и даже в обычной утренней пробежке выкладывался так, словно это были соревнования по скоростному спринту. Высокий, под сто девяносто сантиметров, поджарый, словно настоящий спортсмен, в меру загорелый Алексей своей внешностью являл пример пышущего здоровьем молодого мужчины. Его высокий чистый лоб был покрыт бисеринками пота, крылья носа раздувались, пропуская в могучие легкие порции свежего воздуха, глаза, умные, живые, подмечали всё вокруг. Жесткие русые волосы беспорядочно торчали в разные стороны, словно у заправского панка, придавая ему сходство с некоторыми парнями из шоу-бизнеса. Лицо, по-европейски вытянутое, заканчивалось тяжелым волевым подбородком, и это ломало образ рок-звезды, делая Лёшу гладиатором с арены боев без правил. Отличные гены, прекрасная наследственность, отсутствие в роду алкоголиков и прочих дегенератов, и вот он — результат: сочетание светлого ума и незаурядных физических качеств — редко встречающийся, почти занесенный в Красную книгу тип мужчины — эталона женских грез.

Вдыхая влажную прохладу остывшего за ночь леса, Алексей чувствовал, как тугой пружиной закручивается в нем хорошая, здоровая сила, и силы этой с избытком хватит на целый день. Вот он, рецепт здоровья: береги себя смолоду и… бегай по утрам.

В этом году Лёше исполнилось 33, и это стало годом его полного расцвета. Со стороны могло показаться, что он окружен серебристым ореолом удачи, настолько замечательно всё у него складывалось. Защита докторской прошла как по маслу, одновременно с этим Лёша стал членом-корреспондентом Академии наук и получил назначение, о котором и мечтать не смел. Государственная служба, один из нетронутых тотальной разрухой осколков науки: Научно-исследовательский институт специальных исследований, или НИИСИ, — и он научный директор этого института в ранге федерального министра. Каково?! Министр в 33 года — это невероятно, что и говорить. Завистники умирали, барышни хотели замуж, в Кремле кое-кто на самом верху принимал с распростертыми объятьями. «Надеемся на вас, дорогой Алексей Викторович. Обо всем, что вам нужно, не стесняйтесь, говорите, непременно поможем. Слава богу, нефть в цене, а значит, деньги для вас в казне найдутся. Получите столько, сколько потребуется. Главное — не поддайтесь на всевозможные соблазны, как это произошло со многими до вас. Дайте возможность поверить в вас окончательно».