Россдар. Песнь первая - Граб Максимов

подводило его, а мозолистые пальцы тряслись от старости. У него была наполовину лысая голова и абсолютно белые поседевшие космы по бокам. Небольшую бороду и усы, тем не менее, он аккуратно стриг, потому что работал с населением и старался за собой следить. Периодически круглые очки съезжали на кончик его носа, и он возвращал их обратно на переносицу.

— Слышали новости, дорогой донг Люшис? Весь город об этом с утра говорит, — смотрела за его действиями она. — Произошло нападение на наш северный отряд. А ведь лето едва закончилось. Грозманы даже отрезали головы нашим воинам.

Закончив, наконец, самокрутку, он дополнительно потер ее между ладонями и довольно бросил в коробку к другим, которые продавал поштучно. Приклеенный ценник обозначал стоимость в два медяка. Сняв очки, лавочник посмотрел на нее и пожал плечом:

— А я не удивлен. Мне никого из них не жаль.

— Но почему? Им отрезали головы, вы представляете?

— Представляю, — поморщился он. — Это забавно. Но эти ребята знали, на что шли. Не хотели бы помирать — сидели бы дома. Но они подписали контракт на двухгодичную службу на Короля в обмен на крупное жалование и безвозмездное погребение под покровительством Ойоны. За что продались — то и получили. Вот я вообще не уверен, что смогу внести Подземному тирану достаточно, чтобы он принял меня в свое царство и обеспечил крепким напитком и парочкой сносных женщин.

Усмехнувшись, Айока не ответила ему, а лишь придвинула корзину, чтобы посмотрел товар. Люшис запустил свою морщинистую руку в плетеный короб и вытащил оттуда шарф крупной вязки с кисточками по обоим концам.

— Неплохо, неплохо, — снова взялся за очки он. — У тебя золотые руки, милая. Получается с каждым разом все лучше.

— Благодарю, — польщено улыбнулась она. — Мне и самой это нравится. Возможно, я смогу скоро даже сшить платье.

— Тогда может, обменяемся на ткань? — предложил Люшис.

— Смотря какую.

— Пройдем, посмотрим, — показал рукой налево он.

Длинный прилавок вдоль всего помещения привел их к противоположной стене, на которой в ряд стояли рулоны ткани разных цветов и фасонов. Айока наклонила голову, разглядывая их, и даже погладила себя по подбородку. От такого большого выбора даже глаза разбежались. Пока она думала, со стороны двери раздался звон, стук и скрип, знаменуя появление новых посетителей. В лавке появился Алистер с братьями. Люшис поправил очки, разглядев Россдара и ухмыльнулся:

— Я думал, ты помер от страданий.

— Какого черта ты несешь, старик? — нахмурился Алистер.

— Весь квартал видел, как он бежал за обозом фигляров в сторону леса, — рассмеялся он. — Даже я вылез из своей лавки. Я так давненько не хохотал. А что? Развлечение было славным. Главное, бесплатным.

— Донг Люшис, зачем вы так, — попросила Айока и перевела тему. — Завтра уезжаешь, Али?

— Да, тулуп подходящий на зиму ищем, — поудобнее посадил на руках Боджи Алистер. — Еще в школе зарегистрироваться надо.

Люшис ушел за стеллажи, стоявшие позади него в поисках кафтана для мальчика. Алистер с братьями подошел к ней, и он заметил:

— Терпеть не могу этого противного старикана.

— Мы сами можем стать такими, тоже состаримся.

— Я лучше стану прошлебеком, — покачал головой он.

Люшис бубнил вдали, разыскивая тулуп среди полок. Алистер спросил:

— Ты не передумала?

— Насчет чего?

— Будешь ждать меня?

— Да ты, видимо, умом тронулся, — рассмеялся Айока. — Я не девушка тебе.

Словно из подвала, старик Люшис крикнул:

— «Ойона», значит, «умнейшая», а «Айока», значит, «умная», а не «дура»! Не будь дурой и с полукровкой не связывайся! Цена их слову — скрежет медяка на день ярмарки!

— Дело не в этом, донг Люшис! — крикнула ему в ответ она.

Алистер закатил глаза — на самом деле он полагал, что старик окажется тугоухим и не станет свидетелем его симпатии. Люшис вышел из темноты стеллажей с тулупом, отряхивая его от пыли. Серое облако объяло его, защекотав ноздри.

— А что, я сказал что-то про внешность? — чихнул он.

Айока и Алистер подались назад, чтобы на них ничего не попало. Его курносый нос покраснел, и Люшис вытер его рукавом:

— Я знавал их отца. Тот еще абастас был, помяни мое слово, лжец каких мало, — сказал девушке он, погрозив пальцем для пущей убедительности. — Как результат — настрогал детей и ускакал вдаль. Я даже не виню их мать, которая бросила их, — окинул их взглядом Люшис. — Она, наверное, поняла, какими лгунами эти вырастут, собрала свои пожитки, и сказала: «Счастливо оставаться, парни!», — отсалютовал двумя пальцами от виска он. — И это был правильный выбор, — согласился Люшис. — У меня было три жены. И все они от меня ушли. Это было их лучшее решение в жизни. Все женщины должны бросать мужиков, которые не приносят им ничего, кроме несчастий, — он посмотрел на Алистера. — А ты ей что-нибудь преподнес, кроме мешка своих проблем?

— Да завалитесь вы уже, — устало попросил Алистер. — Я не обязан выслушивать помои, которые льются с вашего рта, с тех пор, как я сюда зашел.

— Так бери тулуп и проваливай! — воскликнул он, показав на одежду. — Полукровку встретить вообще не к добру, а ты в мою лавку заперся!

— Примеряй, давай, — мотнул головой старший брат.

От меха пахло плесенью и пылью. Россдар взял тулуп и надел. Тут же стало жарко. Айока встала рядом с Алистером, оглядывая его.

— Село хорошо, — отметила она. — В плечах чуть великовато, но на вырост как раз.

— Это мех пушистого лиллиана, — сказал Люшис, с недовольством оглядывая братьев. — Он в самые трескучие морозы не пропустит ни ветер, ни холод.

— Сколько стоит?

— Пять золотых монет, — ответил он.

— Так дорого?

— Дорого?! — почти вскричал Люшис. — Даже не смей торговаться со мной, полукровка!

— Был бы тулуп новый, я бы ничего не сказал, — заметил Алистер. — Но он явно поношен, да и насекомые его поели, — он указал. — Видите, по низу?

Айока закусила губу, предчувствуя отчаянный спор, и отошла обратно к рулонам тканей. Он скривился от раздражения, которое испытывал, и покачал головой:

— Это отличный тулуп, который прослужит лет десять! Мех пушистого лиллиана бесценен! Знаешь, как сложно их поймать? Они водятся на крайнем севере, еще дальше, чем мы!

— Знаю, я там и служу, — парировал Алистер.

Их голоса то стихали, то повышались, перебрасываясь возражениями. Пока Алистер и Люшис торговались в цене, она определилась со своим выбором. Больше всего ей приглянулась бледно-голубая ткань. Если нашить кружева на манжеты и горловину, то будет выглядеть даже нарядно. Мужчины ушли к кассе, потому что все-таки Люшис уступил.

— Мне в торговле делать нечего, я слишком честен, — ворчал он, открывая нижний ящик на замочке.

— С вами приятно