Всегда со мной. О моем Учителе РАБАШе - Михаэль Семенович Лайтман

только начал. И именно из-за этого бросить меня, оставить?! Он разжег во мне огонь и вдруг оставил сгорать одного. Он бросил меня, как можно?!

Только потом я понял, что же со мной делал РАБАШ. Он проверял меня. Проверял, буду ли возмущаться? Буду ли искать возможность снова ничего не понять или же предпочту знания там, где ничто не задевает мое «я». По большому счету он проверял, стоит ли вообще со мной возиться. Созрел ли я для боли, для настоящего поиска, для роста, стоит ли вкладывать в меня силы или нет.

Тогда это меня возмущало, сегодня я вижу, как все было им четко выверено.

Высший всегда рождает низшего. Низший не может родить сам себя. РАБАШ проверял, – хочу ли я измениться. Буду ли пробуждать его, как плачущий младенец. Пускай не понимая пока, что мне нужно. Просто потому, что мне плохо. Он хотел от меня неосознанной молитвы. Он хотел, чтобы я обязал его заняться мною. Так оно и было. Я еще не был «знаком» с РАБАШем, но то, что он меня «оттолкнул», вызвало во мне огромное желание пробиться к нему.

РАБАШ все видел, чувствовал и молчал.

Посеянное сомнение

Я вдруг понял, что существует еще и другая учеба. Не рациональная, не научная, не та, к которой я привык. И несмотря на то, что я продолжал учиться у Гилеля, именно с этого момента у меня уже не получалось, как прежде, погружаться в исследование текстов, в попытку понять написанное, познать, изучить и радоваться тому, что изучил. РАБАШ «испортил» мне это удовольствие. Он посеял во мне сомнение, которое проросло в навязчивую мысль – проникнуть внутрь изучаемого материала.

«Хитрые» каббалисты

Благодаря РАБАШу, я начал понимать, что же «вытворяет» с тобой Бааль Сулам! Он водит тебя, раскачивает так, что появляется надежда понять. Ты хватаешься за нее, радуешься. И вдруг все исчезает. И ты в отчаянии, ты разводишь руками, ну как же так?! Было так все понятно, логично. Почему же все исчезло?!

А потому что задача Бааль Сулама другая. Он приводит тебя к тому, что ничего не дадут тебе твои мозги, твой разум, на который ты опирался всю твою жизнь. Постарайся вовремя понять это, чтобы не удлинять путь. Но как же это не просто – отставить земной разум и отдаться неведомому!

РАБАШ потребовал от меня готовности проникнуть между слов. Чтобы все изучаемое стало прозрачным. И сквозь эту прозрачность ты бы перешел в иную реальность. Это называется внутренним постижением. Когда ты постигаешь мир, находящийся за этой книгой, за ее словами. Когда через слова ты входишь в другой мир. РАБАШ дал мне почувствовать, что есть такая возможность.

И я понял, что не могу упустить ее.

Вот так я начал жить

Я спросил Гилеля, когда я могу прийти на ночной урок. До этого я занимался только вечерами.

Обычный урок у РАБАШа начинался в три часа ночи и продолжался до шести утра.

Я сказал:

– Я очень хочу.

Гилель ответил, что посоветуется с РАБАШем.

– Когда? – спросил я.

– Постараюсь сегодня.

– А можно – сейчас? Я подожду, – сказал я. Гилель посмотрел на меня, выдержал паузу и спросил:

– А если РАБАШ занят?

– У меня есть время, – ответил я.

Гилель поднялся к РАБАШу на второй этаж, он жил здесь же, и вскоре вернулся.

– РАБАШ согласен, – сказал он. – Приходи. С этого момента, около сорока лет назад, начался новый период в моей жизни – самый главный. Который я и называю жизнью.

В ожидании чуда

Я живу в Реховоте, но каждую ночь приезжаю на урок в Бней-Брак. Встаю в два часа ночи, вскакиваю даже раньше! Лечу к машине и гоню, чтобы только, как можно быстрее, оказаться в нашем полутемном, прохладном зале, быть там одним из первых, быстро приготовить себе кофе и раскрыть «Учение десяти сфирот». На любой странице. Замереть над этими строчками, и пытаться почувствовать Бааль Сулама, через него проникнуть внутрь. Но разве это возможно?!

Потом приходят все. РАБАШ спускается со второго этажа. И мы учимся.

Нас было немного тогда. Большинство из них уже ушли в мир иной, но я помню каждого, каждое мгновение, взгляды, вопросы, ответы РАБАШа, и тишину, когда он закрывал глаза, и мы боялись шевельнуться, чтобы ничем не помешать ему.

Вот так я начал учиться у РАБАШа.

А Хаим Малка решил остаться у Г илеля.

РАБАШ испуган

На первый же утренний урок я принес магнитофон. Я сразу понял, что не хочу упустить ни слова, я столько шел к этому дню, я все запишу! Поставил магнитофон на стол и вдруг увидел, что РАБАШ испуган.

Он оглядывал магнитофон, не знал, как это воспринимать, молчал и не начинал урок. Дело в том, что не было принято ни у него, ни на уроках его отца, чтобы кто-то записывал то, о чем говорится, ни карандашом, ни ручкой, ни тем более, на магнитофон. И вдруг все будет записано, каждое слово.

Он сказал мне: «Нет, ты не включаешь его». И сколько я не уговаривал его, он не согласился. Я понял, если я сейчас не придумаю что-нибудь, я буду проклинать себя всю жизнь.

Уговорил!

Я поехал в Тель-Авив и купил особый магнитофон.

Сел напротив РАБАШа и показал ему все его возможности: «Вот эта кнопка – это пауза, можно останавливать запись; вот это – перемотка, можно найти каждое слово, любое предложение; а вот этой кнопкой можно все стереть, если захотите.»

Он слушал внимательно, сам попробовал несколько раз, трогал все кнопки, нажимал, отжимал. А я тем временем добавлял ему от себя, что такие мы, новое поколение, что мы студенты, мы привыкли все записывать, конспектировать, – если я не пишу, то я и не слышу. Мы же внешние, пустые, нас надо заполнить.

И он понял. Понял, что придут вот такие новые ученики, и им надо будет с чего-то начать. Им понадобятся записи. Он согласился. Потому что он во всем был революционером. Но согласился только при одном условии. Что магнитофон будет стоять рядом с ним, и он сам будет определять, что он записывает, а что – нет.

Вот так он и управлял магнитофоном все эти годы, так и собралось более 2000 часов