Пираты Офшорного моря - Евгений Сухов

Было здесь еще с пяток вещиц рангом поменьше, добытых у не столь значительных особ, но тем не менее в выставке реликвий они занимали почетные места.

Вино незаметно кончилось. Неудивительно: подобное приключается со всеми приятными вещами, включая деньги, продажную любовь, лакомую халяву. Благо, что Алексей оказался человеком запасливым: порывшись в шкафу, надо полагать, под самую крышку забитом вещами звездочек, звезд и даже огромных планет (если рассуждать по сущесту, то в его шкафу была запрятана целая галактика), он вытащил три бутылки вина.

Вино было итальянским, весьма качественным. Как завзятый сомелье, он умело откупорил бутылку, дав понюхать пробку каждому из присутствующих, на что Александр тотчас съязвил:

– Пахнет ничуть не хуже, чем трусики Вероники.

И только после того, как каждый из присутствующих сумел насладиться ароматом разлитого вина, Алексей предложил традиционный тост:

– За тех, кто нас кормит.

Тимофей слышал этот тост не однажды, но всякий раз невольно улыбался: отчего-то ему представлялась хрипатая певица, приехавшая в Москву откуда-то с Алтая. Она пользовалась огромной популярностью у мужиков, причем невзирая на их возраст, профессии и сословия. Бывало время, когда они похищали из ее гардероба до десяти вещей за день, такой был спрос. Впрочем, звезда не унывала, возможно, что даже и не подозревала о пропажах: в ее гримерной всегда царил невероятный хаос, а одежда покрывала пол в два слоя.

Парни с удовольствием выпили. Тимофей был уверен, что в эту самую минуту каждый из них представлял себе кормящую грудь.

– Экспонаты, конечно же, хорошо, – решился на откровение Алексей. – Вот только и на жизнь деньги нужны. Да и машину нужно отрихтовать, тут вчера один урод мне в крыло въехал. Придется заниматься всем этим.

– У тебя же машина совсем новая, – сочувственно отозвался Тимофей.

– То-то и оно, – обиженно протянул Алексей. – Я ее купил два месяца назад. Потеря товарного вида. Теперь за хорошую цену ее и не продать. Покрасишь, так сразу поймут, что битая.

Пакетик с бюстгальтером лежал в центре стола. На закусь, конечно же, не подойдет, но вот занюхать – самое то!

Развязав пакет, Алексей выудил из него лифчик и, уткнувшись носом в черные атласные чашечки, протянул:

– А духан-то какой аппетитный! Не баба, а восточные сладости. Теперь я, кажется, понимаю этого фетишиста.

– Сколько, ты говоришь, он тебе пообещал?

– Три тысячи баксов.

– На четверых этого маловато, – сдержанно заметил Тимофей.

– А если учитывать тот факт, что наши удовольствия требуют денег, так это вообще ничего, – поддержал его Александр.

– Это как посмотреть, – возразил Алексей.

Вино определенно пошло им на пользу: щеки раскраснелись, как бывает после морозного воздуха, глаза поблескивали, явно требуя продолжения.

– В неделю по штуке баксов на рыло тоже весьма нехилые бабки.

На какое-то время за столом воцарилось молчание: их ничто более не интересовало, кроме копченой нарезки и твердого швейцарского сыра. В голове приятно зашумело, была создана подходящая база для продолжения разговора.

К вину Тимофей принес набор коллекционного сыра. Торжественно открыл шкатулку и поставил на стол. Выбрал кусок поаппетитнее, темно-желтый, и энергично начал его жевать. Странное дело, но сыр оказался невероятно вонючим, от него так и тянуло общественным сортиром. Трудно было поверить, что последние десятилетия этот сыр не оставался без медалей.

Этот деликатес, вместе с двумя десятками благородных сыров, в резной деревянной шкатулке, выполненной на заказ, ему подарил благодарный клиент, когда Тимофей принес ему кофточку любимой актрисы. А тому, в свою очередь, набор коллекционных сыров презентовал князь Лихтенштейнский, когда клиент находился у него в замке с официальным визитом. Каких только чудес не увидишь с этими делами: вроде бы солидный человек с дипломатическим паспортом, работает на хорошей должности в Министерстве иностранных дел, обременен целой сворой наследников, – однако способен выстаивать у служебного входа театра по нескольку часов кряду только лишь для того, чтобы хотя бы издали и всего лишь на какую-то минуту увидеть предмет своего обожания. Так что коллекционные сыры были своеобразной платой за молчание, но Тимофей и не думал распускать язык – чего же лишаться столь солидного клиента!

А приятели, не зная истинной цены выставленных сыров, мазали их толстым слоем на грубо нарезанные куски батона, небрежно кромсали ножами и вилками, и деликатесы со спринтерской скоростью исчезали в их бездонных желудках. Оставалось только порадоваться их здоровому аппетиту. На что они обратили внимание, так это на резную шкатулку ручной работы, в которой лежали сыры. Откуда им было знать, что стоимость только одной головки швейцарского сыра, завернутой в тончайшую хрустящую пергаментную бумагу, в несколько раз дороже самой шкатулки.

Глядя, с какой быстротой улетучиваются марочные сыры, Тимофей едва удержался от напоминания об их дороговизне. Пусть жируют!

– У меня к вам есть дело, – наконец произнес он.

– Что за дело-то? – спросил Алексей, ковырнув ножом толстый кусок сыра.

Ему по вкусу пришелся мягкий сыр, напоминающий по внешнему виду сливочное масло и легко размазывающийся по шершавой поверхности батона. Благоухал сыр отменно; в нем чувствовались ароматы предгорий: альпийские луга, горные цветы…

– На каждого придется по две тысячи долларов, – объявил Тимофей. – Если сделаем хорошо.

– Ого! – довольно протянул Алексей, обратив на приятеля заинтересованный взор.

Бутерброд вдруг выскользнул из его пальцев и упал на пол, перепачкав выставленное колено.

– Едрит твою! – грозно выругался Алексей.

Подняв бутерброд, он, не колеблясь, швырнул его в мусорную корзину. Крякнув, взял со стола салфетку и с гримасой отвращения принялся бережно отирать измазанные брюки.

Тимофей невольно усмехнулся: хорошо, что по соседству не оказалось швейцарских крестьян, иначе, не выдержав подобного издевательства над своим национальным продуктом, они просто подняли бы его на вилы.

– Но мне понадобится ваша помощь.

– И в чем будет заключаться наша помощь? – спросил Алексей. – Нужно постоять на шухере, пока ты будешь тырить из гримерки чью-то ночнушку?

– Не угадал. В этот раз намного серьезнее. Мне нужна будет машина из службы поддержки телефонной связи. Кажется, у тебя на телефонном узле были какие-то знакомые? – посмотрел он на Алексея.

Вино уже было выпито, и в глазах Панкратова понемногу угасал задорный огонек. Через каких-то полчаса он окончательно угаснет и на тонких губах проявится желчное выражение. Неудивительно: Леша всегда был раздражителен, когда застолье заканчивалось. Его настроение было прямо пропорционально выставленному на столе спиртному.