Незваный гость - Татьяна Коростышевская

Мое «протестую» было жалким.

– Сама посуди, - продолжал Мамаев под одобрительным взглядом начальника приказа, - прибыть инкогнито, то бишь, незаметно. Одинокая барышня привлечет нежелательное внимание.

– Барышня может переодеться кем угодно, - холодно улыбнулась я, - бродячей неклюдкой, безутешной вдовой, мальчишкой-разнорабочим, в конце концов.

Семен фыркнул. Я переводила взгляд с одного чародея на другого. Эльдар глумливо щурился, Иван качал головой, шеф попросту ждал любых моих слов, чтоб заржать.

– Простите, что вмешиваюсь, – из темного угла раздалось неуверенное покашливание, – но, кажется, я мог бы поспособствовать Евангелине Романовне сохранить инкогнито.

Про Митрофана мы забыли по прискорбному нашему обыкновению. Секретарь Γубешкин был юношей скромным до полного растворения в пространстве. Он, оказывается, с самого начала совещания сидел тише мыши в уголке, и только сейчас подал голос.

Крестовский уже открыл рот, чтоб что-то эдакое сказануть. Секретарь боялся его до обморока, и я, этого самого обморока опасаясь, проговорила первой:

– Извольте, Митрофан Митрофанович, вся внимание.

Семен рот закрыл. Мамаев мне подмигнул, наши с шефом духоборческие экзерсисы его забавляли.

Секретарь сызнова откашлялся:

– Я, господа и Евангелина Романовна, некоторым образом из искомых мест.

– Можно немного точнее, Митрофан? - не сдержался шеф. - Что ещё за некоторый образ? Вы родились здесь в Мокошь-граде.

– А батюшка мой…

Секретарь начал бормотать себе под нос, я его подбодрила:

– Ваш достойный покойный родитель из Змеевичского уезда?

– Нет, - шепнул Митрофан.

Крестовский гаденько усмехнулся, но секретарь продолжил чуть громче, и улыбка начальства растаяла.

– Тетушка у меня там проживает, в Крыжовене. Захария Митрофановна, благонравная старуха самых передовых взглядов.

– Любопытно, – решил Мамаев, – и что же, эта дщерь Митрофана гостье из Мокошь-града не удивится?

– Сказано было, - шикнула я на коллегу, - передовых взглядов барыня.

– Она, некоторым образом, - секретарь покраснел, - гадалка.

Шеф хмыкнул:

– Шарлатанка?

– Что вы, ваше превосходительство, дар провидческий тетушке положен.

– Семен Аристархович просит прощения, - улыбнулась я елейно, – за то, что вашу родственницу невольно нехорошим словом обидел. Γадалка, это пер… расчудесно. Вы, Митрофан, черкните пару строк любимой тетушке, так мол и так, кузина Гелечка письмецо с оказией доставит, про жизнь свою поведайте.

– Кузина?

– Притворимся ненадолго, что у Захарии Митрофановны кроме племянника ещё и племянница имеется, седьмая вода на киселе, но все ж родня. Гадалка! Да к ней в дом наверняка половина города за предсказаниями хаживает. Лучшего места, чтоб осмотреться и не придумать.

– Может все-таки кузен, а не кузина? - предложил осторожно Зорин.

– Геля права, - вздохнул шеф, - в этой ситуации девушка вызовет меньше подозрений.

– Солома не врет! – поддержала я. – То есть, жребий и судьба.

– Понятно, - закончил совещание Крестовский своим паразитским словечком и поглядел на часы. – Иван, немедленно отправляйся в имперскую канцелярию, там какие-то сверхсекретные документы нас дожидаются. Сам хотел забежать, да не успеваю. Эльдар, знаю что не по чину, но будь любезен, спустись к дежурному, протелефонируй оттуда в вокзальную управу, пусть выпишут для Евангелины Романовны отдельное купе до Змеевичей. Или можно до самого этого Крыжовеня?

– Разберусь, - отмахнулся Мамаев и вышел за дверь.

Зорин запер шкаф с документами и теперь надевал зимнюю чиновничью шинель у настенного зеркала.

– Меня у извозчика обожди, - попросил Крестовский, - нам почти по дороге.

– Митрофан, - позвала я, - присаживайтесь поближе, нам с вами долгий разговор предстоит.

– Разработайте легенду, – кивнул шеф, – простенькое что-нибудь без театральных эффектов. Вы, Губешкин, расскажете все, что о тетушке помните, а вы, Попович…

Чинопочитание во мне очень развито, лишь поэтому я не зарычала на непрошеные советы, а вежливо попрощалась с Иваном. Крестовский вибрировал как железный прут на морозе, с ним такое бывало, если дело спорилось.

Мне стало грустно. Дело его я знала, а лучше б не знать. «Почти по дороге». От имперской канцелярии через площадь наискосок в приказ темнейшего Брюта. Сама там утром с визитом была. Что там говорил Юлий Францевич?

– Ровно к пяти после полудня примчится ко мне ваш великий Семушка.

Я посмотрела на часы. Без четверти.

– Евангелина Романовна, - велело весело начальство, – вы уж дождитесь меня нынче.

– Всенепременно. У меня как раз бумажной работы накопилоcь. Допоздна ждать?

Семен ответил одними губами:

– За каждую минутку рассчитаюсь.

Я покраснела томно. Этими губами со мною обычно и рассчитываются.

Шеф убежал, я отдышалась и приступила к опросу. Со мной наедине Митрофан был гораздо бойчее, да и на «ты» мы перешли безнадзорно. Про тетушку он помнил немного, в Крыжовене у нее гостил в столь юном возрасте, что запомнил лишь чучело нетопыря у нее над столом. Виделись в последний раз на похоронах Митрофана Митрофановича Губешкина секретаря разбойного приказа. Я выразила соболезнования и отложила карандаш.

– Родительскую стезю для себя избрал? Похвально.

– Почерк у меня больно замечательный, – смутился Митрофан.

– Исключительный, все про то говорят.

Дверь кабинета отворилась, впуская Эльдара Давидовича.

– Хорошая новость – прямой поезд существует, тот же, что и до Змеевичей, похуже – ходит он раз в неделю, и совсем плохая – следующего неделю ждать.

– То есть, - уточнила я, - сегодняшний уже ушел?

– В семь отходит, - вздохнул Мамаев.

– Так два часа еще!

– Геля, - погрозили мне пальцем. - С бухты-барахты такие дела не делают.

– На извозчике, - вскочила я и принялась суетливо прятать в стол бумаги, – на квартиру, платья в сундук побросать и сразу на вокзал. Митрофан, не спи, пиши письмо, сургуч вон возьми запечатать.

– У тебя билета даже нет, - напомнил Эльдар.

– В кассе куплю.

Рукава шинели путались, я, чертыхаясь плохими словами, пыталась попасть в них.

– Готово, - сказал секретарь, оставляя на коричневой кляксе оттиск гимназического перстня.

– Спасибо, - схватила я конверт. – Документы на должность пристава, которые Семен Аристархович выдать обещал, следом отошли, почтой. Только на адрес тетушки, а не в местную управу. Это важно.