Верность и соблазны - Эмилия Остен

Все зааплодировали, Джексом протянул руку, приглашая Анну присоединиться к ним. Айвен ободряюще улыбался. Анна поднялась на возвышение и встала рука об руку с теперь уже женихом.

– И второе, – продолжил Джексом. – Как все уже знают, Британия стоит на пороге войны с Россией, и каждый благородный сын Англии или Шотландии должен внести свой вклад. Мы с лордом МакТирнаном решили вступить в ряды стрелков и отправиться с нашим флотом отстаивать интересы Короны. Мы хотим, чтобы наши родные, друзья и любимые гордились нами.

Анна почувствовала, что не сможет сдержаться, что сейчас вцепится братцу в волосы. Как это в духе Джексома! Позволить думать, что все в порядке, а потом ударить исподтишка!

Снова аплодисменты. Молодые люди из гостей тоже стали подниматься на помост и объявлять о своей решимости вступить в армию. Кажется, не только Анна сегодня уснет с мыслью об убийстве Джексома.

Когда гости разъехались, Анна нашла брата в библиотеке. Джексом уже изрядно выпил, поэтому не сразу понял, что ему угрожает. Анна с детства такого не делала, но сейчас у нее все получилось замечательно: туфелька врезалась прямо брату в колено, а кулак, крепко сжатый и решительно нацеленный, – точно в челюсть.

– Как ты мог так со мной поступить!

– Дорогая сестра, ты о чем? О помолвке с твоим горячо любимым Айвеном? Или ты все же хотела отправиться в Лондон, а я нарушил твои планы? – Джексом потер челюсть. – Завтра у меня будет шикарный бланш!

– Я об этом безумии с армией! Как тебе вообще удалось уговорить Айвена на эту авантюру?

– О, сестра, это совсем просто. Твой жених с детства попадался в эту ловушку. Немного рыцарских благоглупостей, немного пренебрежения, потом намек, что я-то на это способен, – и все. Наш юный шотландец бежит навстречу неприятностям. Помнишь, как он прыгнул с моста, чтобы доказать тебе свою смелость?

– О святые небеса! Ты подбил его на это безумие, зная, что тебе-то не грозит отправиться на войну! Ты барон, ты не имеешь прямого наследника, тебе не разрешат вступить в армию! Как Айвен мог быть таким слепым!

Джексом улыбался – спокойно и торжествующе.

– Что же, дорогая сестра. Ты думала, что сможешь перехитрить меня, когда советовала твоему нареченному сделать предложение при свидетелях. Мне пришлось принять меры. Ведь я желаю тебе самого лучшего, а небогатый шотландский лорд – это далеко не самое лучшее.

– А теперь послушай, что я тебе скажу, дорогой братец. Мы с Айвеном помолвлены. Я буду его ждать. И, поверь мне, если он не вернется, я никогда не выйду замуж. Я буду всегда жить в твоем доме, отравлять твое существование в меру своих сил. Я всегда буду рядом. И уж поверь, ты тысячу раз пожалеешь, что не дал мне уйти жить в Тирнан!

Дорогая Анна!

Ты просила написать тебе, как только я прибуду на место, и вот я исполняю свое обещание. Несколько дней назад я прибыл в Евпаторию, где нынче расположен штаб нашего наступления, и через некоторое время мы двинемся к Севастополю. Все эти названия музыкой ласкают мои губы, хотя лучше бы я говорил о любви к тебе. Но воинская слава – особая вещь. Поверь, именно ее я принесу к твоим ногам по окончании кампании, и тогда никто и никогда не посмеет возразить против наших желаний.

Здесь еще довольно тепло, на этих крымских берегах, омываемых морем, которое почему-то называют Черным. Оно вовсе не черно – оно манит южной синевой, бирюзой, малахитовой зеленью, а черным становится лишь с наступлением ночи. Ночи здесь обрушиваются внезапно, и говорят, так всегда бывает на юге. Мне хотелось бы побывать и южнее Крыма, где период сумерек почти незаметен и сразу после заката наступает благословенная тьма. Днем здесь солнце светит ярко, и приходится прикрывать глаза рукой, чтобы разглядеть что-то вдали, на потускневших за лето холмах.

Наша армия представляет собою пестрый ковер, этакий организованный балаган из тех, что иногда летом приезжали к нам в деревню. Помнишь, как нам нравилось ходить туда детьми? Здесь то же самое: яркие краски, вечная суета, и мне кажется, будто кто-то вот-вот покажет фокус. Никаких, разумеется, фокусов от военных ждать не приходится. Командующие армией серьезны до предела, со дня на день пойдут в наступление. Синие воды Черного моря почти не видны из-за союзных кораблей. Их тут, кажется, сотни. Больше французских, меньше английских, пришел и турецкий флот. Многопушечные фрегаты высаживают солдат, лагерные палатки тянутся на многие мили. Я и не знал, насколько может захватить лицезрение подобной мощи, подобного размаха и человеческого движения. Как много упускали мы, живя в нашем тихом краю, выбираясь в Лондон лишь иногда и не задерживаясь надолго! Пожалуй, одним из самых приятных впечатлений от войны окажется то, что я увижу мир. Мир, каков он есть, от которого мы отгораживаемся стенами наших добротных английских домов, наших провинциальных мечтаний, нашей взращенной добродетели.

Меня поселили в одном из евпаторийских домов вместе с другими офицерами; тут же рядом живет и непосредственный мой командир, капитан Уильямс, с которым я свел знакомство, едва ступив на борт корабля. Капитан Джеральд Уильямс уже сед, хотя ему едва исполнилось сорок, и знает множество историй, которыми развлекает нас во время офицерских ужинов. Его отец воевал с Наполеоном под знаменами Веллингтона, прошел с ним Испанию и Португалию и оставил о своем нелегком военном пути подробнейшие записки; когда капитан Уильямс зачитывает нам выдержки из них, то время, безумное время начала нашего века, придвигается ближе, становится будто настоящим. Ни ты, ни я еще не родились тогда, но как же хорошо ощущается связь времен, когда слушаешь те истории! Все изменилось – и ничего не меняется. Теперь французы – наши союзники, а война все такая же. Разве что, как говорят солдаты, винтовки лучше.

Капитан Уильямс сразу выделил меня среди прочих молодых офицеров и стал давать мелкие поручения, дабы проверить мои таланты; он уверяет, будто я очень способен, из меня выйдет толк, и это приятно слышать. Остальные не выказывают по этому поводу никакого недовольства, стараясь делом представить себя перед командиром в лучшем свете, и это незаметное соперничество идет нам всем на пользу. Все мы хотим стать отличными солдатами, ибо только отличный солдат пройдет войну и вернется домой к семье и возлюбленной. Или очень везучий, но одно не исключает другого.

Мне хотелось бы, чтобы эта война закончилась скоро, – и вместе с тем не хочется. Я жажду вернуться домой, дорогая моя Анна, чтобы с полным правом назвать тебя своей. И вместе с тем мне кажется, будто я должен пробыть здесь дольше месяца или даже полугода, ведь слава не добывается за мгновение, опыт не приходит за минуту. Если даже через две недели, как уверяют в полку, мы возьмем Севастополь и русский царь с позором отступит, подписав капитуляцию, – я хотел бы задержаться в армии еще на какое-то время. То, что я узнаю здесь, поможет мне потом лучше управлять нашим домом, нашей землей. Возможно, это немного задержит меня, но наука кажется столь простой для постижения (смотри, действуй, учись), что наша разлука не будет долгой. Скоро я вернусь к тебе, вернусь человеком, который более достоин любви, чем ранее.