Когда сбываются мечты - Альенде Эстель

– Не понимаю Вас, – заинтересовался историк. В его голосе слышалось недоумение.

– Я должна признаться, что вчера слышала Вашу беседу об истории создания комплекса. Но я не думаю, что Тадж-Махал – всего лишь роскошная усыпальница богатого и могущественного человека, – сказала девушка. – Кстати, а где Ваша спутница? Почему она не с Вами? Вчера мне показалось, что она была потрясена Тадж-Махалом, таким невероятным признанием в любви. Похоже, она никогда не представляла, что камни, которые дарят женщине, могут быть не только драгоценными.

– Мина осталась в гостинице. Нездоровье, обычное для европейцев, не имеющих привычки жить в Индии, – объяснил Габриэль.

– Хорошо, что она не слышит меня. Мне кажется, что Мине бы такая легенда не очень понравилась. Ведь вчера Вы так ей убедительно рассказывали о Шах-Джахане, который был в отчаянии после смерти любимой жены и даже поседел от постигшей его утраты.

Мужчина усмехнулся:

– Да, есть многочисленные свидетельства его глубокой скорби, несмотря на рождение прекрасной здоровой дочери, родами которой и умерла Мумтаз-Махал. Но, как я понимаю, Вам известны какие-то другие факты, раскрывающие тайну этого сооружения? Не возражаете, если я присяду рядом с Вами? – сказал он, улыбаясь самым обворожительным образом, и расположился рядом с художницей.

Он, нисколько не стесняясь, рассматривал правильные черты ее лица, черные волнистые волосы и не мог решить, что его больше влечет к этой девушке: профессиональный интерес, ее привлекательность или тонкий аромат пряных духов, окутавший его, будто мягкий платок восточной красавицы, когда он оказался в нескольких сантиметрах от нее.

Селеста ничего не ответила, только кивнула. Ей было не по себе от его присутствия; она чувствовала, что разглашает тайну, которую ей удалось узнать, внимательно изучив древние манускрипты. Однако этот мужчина ей был симпатичен: высокий лоб и прямой нос делали его профиль похожим на профиль римлянина, что делало Габриэля ближе ей. Его осведомленность об истории Тадж-Махала также заставила сердце Селесты распахнуть объятия ему навстречу. После окончания художественной школы, ей отчаянно не хватало сведущего в искусстве собеседника, общаясь с которым она могла бы обсуждать волновавшие ее вопросы. Ей было одиноко, и ее душа постоянно искала во всех людях отцовского тепла и заботы, которых она так рано лишилась. Внезапно ей захотелось рассказать Габрэлю о своем вчерашнем открытии, но она передумала, боясь, что он сочтет ее выдумщицей и посмеется над ее выводами.

– Вы делаете копию этого чудесного здания, пусть и в черном цвете, – тихо сказал мужчина, не отрывая глаз от ее рисунка. – Кто-нибудь предупреждал вас, что такие действия опасны?

– Для жизни? – рассмеявшись, уточнила Селеста, не прерывая работы.

Габриэль невольно залюбовался ее задорным взглядом, полуоткрытым от старания ртом и блестяще выполненным эскизом. «Нет, так не бывает, – ему хотелось даже ущипнуть себя, чтобы поверить в реальность происходящего, – чтобы такая прелестная девочка была настолько умелой художницей, к тому же изучавшей историю искусств. Настоящее сокровище!»

– Вполне возможно, что в том числе и для жизни, но для здоровья уж точно, – желая не выдать своей заинтересованности в ее работе, да и в ней самой, в первую очередь, произнес Крамер. Голос его звучал торжественно и печально одновременно. – Известно ли вам, что, щедро наградив архитектора, создавшего Тадж-Махал, Шах-Джахан приказал отрубить ему руки, чтобы он никогда не смог повторить эту конструкцию или создать что-то подобное?

– Да, создавать копию не всегда безопасно, а часто неразумно, – медленно думая о чем-то своем, проговорила Селеста.

– Полностью согласен, – ответил Габриэль. – К тому же, если бы Шах-Джахан построил именно такой черный мавзолей для себя на противоположном берегу реки, то это означало бы разлуку с любимой. Вряд ли история вечной любви в таком случае покоряла бы сердца людей всего мира.

– Мужчины бывают эгоистичны, – заметила Селеста.

– Впрочем, как и женщины, – закончил ее фразу Габриэль. – Но я верю, что мне повезло, и Вы – исключение. Ведь Вы не откажетесь выпить со мной по чашечке чудесного чая со специями, в приготовлении которого жителям Агры нет равных?

Компромисс. Форма улаживания спора, удовлетворяющая каждого из противников мыслью: он получил то, что ему не причиталось, а потерял лишь то, что полагалось ему по праву.

Дэн Кэдден катил во взятом напрокат Мини из Лондона в Уитби. «Городок, конечно, очень тихий, необыкновенно красивый, безусловно мистический», – думал он, крутя баранку. – Но это же почти в середине неизвестности! Почему бы Тимону не перебраться в Лондон, ну, или в Сассекс. Все-таки тридцать километров от столицы в десять раз ближе, чем ехать сюда, в северный Йоркшир.

Миллионер Дэн Кэдден часто приезжал в Европу, хотя штаб-квартира его корпорации находилась в Чикаго, и он предпочитал быть там и держать руку на пульсе своего быстро растущего детища, могущественной торгово-производственной империи в буквальном смысле. Те, кто знал, что он начал работать продавцом и подсобным рабочим в небольшом магазинчике в Небраске, понимали, почему Кэдден иногда работает сутками напролет, не выходя из своего офиса. Наверное, чудо его трудолюбия и упорства сделали его владельцем магазина. Так он научился выращивать свое состояние, терпеливо заботясь о каждом центе. Теперь, когда центов у него были миллиарды, и он себе ни в чем не отказывал, он довольно часто и безо всяких опасений покидал Штаты и поручал заботу о постоянно растущем организме второму родителю, своему партнеру и совладелецу компании «Кэдден энд Гарднер», Рону Гарднеру. Этих двух бизнесменов некоторые считали братьями, а злые языки даже связывали их любовные узами, но на самом деле они были просто друзьями и деловыми партнерами.

Они оба помнили, но избегали говорить об этом вслух, как однажды Рон, начинающий юрист, помог молодому предпринимателю Кэддену выпутаться из передряги с налоговой полицией и казначейством. Кэдден прокладывал свой путь в большой бизнес не брезгуя методами, балансировавшими на грани закона. Те, кто когда-то вставал на эту дорожку, знают, что все-таки сколотить стартовый капитал не всегда удается, всего лишь честно отрабатывая сорокачасовую неделю. Вот Кэдден и придумывал различные способы, как приумножить средства в короткий срок. Разумеется, с криминалом он никогда не связывался. Откровенное мошенничество, такое как строительство финансовых пирамид или скрытое убийство – наркотики и оружие – были не его профилем. Однако сокращение налоговых выплат Дэн считал отличным способом преуспеть. Но и на старуху бывает проруха, и ему пришлось нанимать адвоката.

Гарднер, выпускник Гарварда, обладал не только блестящими знаниями в своей области, но и феноменальным логическим мышлением, позволявшем ему выстраивать хитроумные ходы и выходы из любой ловушки. После того случая, когда они сумели оценить деловую хватку друг друга, Дэн и Рон не теряли друг друга из виду. И всего пять лет спустя, когда Кэдден смог наладить крупномасштабное производство медицинской аппаратуры, он предложил Гарднеру возглавить юридическое управление в своей корпорации, а затем в рамках холдинга и организовать отдельное направление, собственную адвокатскую контору.