Созвездие Кассиопея - Макс Гордон

электроника. Я питал определенные иллюзии на счет того — где оказался в данный момент времени, но проверить их без электричества не мог.

Возможно, я по-прежнему нахожусь в своей солнечной системе, вполне возможно, что меня уже ищут и даже нашли, и спасательный корабль прибудет с минуты на минуту, а возможно дело обстоит совершенно не так. Есть лишь единственный способ проверить — включить электричество и открыть защитные колпаки, закрывающие видимость обоих иллюминаторов. Так что, пока я полностью не проштудирую электрические схемы, для меня не наступит ни день, ни ночь.

Но эффект — эффектом, а схемы выполнили свою работу, через несколько часов добросовестного изучения я уже вовсю клевал носом, в итоге решил лечь отдохнуть. Я так и не смог себя заставить залезть в анаболическую капсулу, несмотря на то, что там находилась единственная кровать. Ну, кровать, конечно, это громко сказано, и все-таки мягкая полка гораздо лучше, чем ничего. Но не смог, пришлось довольствоваться штурманским креслом, закинув ноги на приборную панель. Конечно это грубое нарушение полетных правил, но, если панель не работает, то мои ноги уже точно ничего не повредят. Я уснул в тот момент, когда моя голова мягко откинулась на спинку кресла, а уже через секунду провалился в глубокий и тяжелый сон.

Через несколько минут я уже быстро шагал по относительно просторной палубе орбитальной станции Марса. Но главное, на станции я находился не один, со мной прилетел Володя Ливанов — никогда не унывающий бортинженер. Володька шел на встречу с широкой улыбкой, и довольным голосом сообщил мне, что наша маленькая обитаемая станция сошла с орбиты и улетела в космос, и мы далеко от своего корабля. Говоря последнее, его улыбка растянулась еще шире, в глазах заплясал озорной огонек. Во сне страшно не было, Ливанов лучший бортинженер, я лишь порадовался, что оказался не один.

Проснулся я от непонятного стука, что-то стучало снаружи по кораблю. Звук был гулким и очень слабым, но учитывая, что источник шума находился снаружи, я слышал его сквозь толстые стены космического корабля, удары были огромной силы. Но стук быстро прекратился, стоило мне открыть глаза. Я долго сидел в кресле и прислушивался к звукам, прежде чем снова провалиться в сон. И тут меня внезапно осенило — единственное, что я могу открыть вручную на этом корабле — это главный люк, ведущий наружу. Это надежный и относительно несложный способ оглядеться вокруг, чтобы хоть как-то сориентироваться по звездам. С этой мыслью я снова уснул.

Проснулся я бодрым и отдохнувшим, а вместе со мной пробудился и аппетит. Я долго рассматривал тюбик с питательной массой, после чего съел его целиком, решив в этот раз воздержаться от экономии. После завтрака я продолжил заниматься изучением схем. Не знаю, повлиял ли на это здоровый сон, или какие-то другие факторы, но схематическое изображение электрики корабля больше не казалось мне китайской грамотой. Я довольно быстро нашел нужный чертеж и вооружившись увеличительным стеклом принялся изучать нагромождение электроники и пересекающихся линий.

— Вот оно! — сказал я себе, когда увидел возможное решение. Внутри космического корабля разделение между основной питающей линией и замкнутой системой жизнеобеспечения, в которую входят только необходимые потребители энергии, выглядело сложным и непонятным нагромождением блоков и переключателей, которыми управлял искусственный интеллект, а последний в настоящий момент у меня отсутствовал. В таком количестве проводов мог разобраться разве что толковый бортинженер, которого сейчас со мной тоже не наблюдалось. Но снаружи моего космического аппарата дело обстояло гораздо проще.

Как я выяснил после нескольких часов изучения схем, на внешнем корпусе должны находиться специальные приемники, улавливающие различные типы излучения и преобразующие их в электрическую энергию, собирая последнюю в аккумуляторные батареи. Автоматика распределяла энергию между основной и резервной системой корабля, но в случае возникновения серьезной поломки, весь запас аккумуляторных батарей подпитывал только систему жизнеобеспечения. И блок переключения между основной и резервной системой находился там же — на внешнем корпусе моего корабля, к нему я мог подключить бортовую электронику.

Под этой схемой имелась сноска, в которой оговаривалось, что система жизнеобеспечения рассчитана на работу в течение четырнадцати суток. Все это было приемлемо и понятно, меня больше тревожил другой вопрос, — как долго я здесь нахожусь? Поскольку на этот вопрос ответа не имелось, ввиду временного отсутствия архива автопилота, мне оставалось только одно — выяснить на сколько заряжены аккумуляторные батареи. Посмотрев чертеж аккумуляторного блока, я быстро отыскал нужный лист обшивки, и вооружившись инструментом принялся за работу.

Мне беспрепятственно удалось открутить все четыре крепежных винта, день сегодня определенно задался, после чего моему взору предстали силовые платы космического корабля, утыканные диодами и проводами. Отыскав на одной из питающих плат табло-индикатор с уровнем заряда, я долго и безуспешно пытался рассмотреть светящиеся цифры. Размер индикатора не превышал длины ногтя на моем указательном пальце, пришлось лечь на пол и протискивать плечи в узкое окно корабельной обшивки.

Несколько раз я упирался носом в элементы схемы, прежде чем сумел подползти к индикатору и разглядеть светящиеся цифры. Уровень заряда аккумуляторных батарей составлял всего тридцать четыре процента. Путем несложных математических вычислений, я быстро высчитал свой приговор — Артем Сорокин закончится на пятые сутки. Единственная хорошая новость заключалась в том, что тюбики с едой я мог больше не экономить…

Я вынул голову из узкого лаза, машинально потирая исцарапанный нос, и сидел на полу какое-то время, осознавая и принимая страшную новость, что жить мне осталось неполных пять дней. Паники не было, как не было и страха, но внутренности сжались в тугой комок. Стараясь мыслить здраво и конструктивно, я сразу отбросил все факторы, на которые не могу повлиять, и ухватился за то, что осталось, а остались короткие пять дней.

На исходе четвертых суток батареи разрядятся, оставив меня без циркуляции кислорода, а заодно отключится и искусственный обогрев. Оглядевшись по сторонам, я мысленно прикинул кубатуру площади, сделав вывод, что скорее замерзну, чем задохнусь. Что ж, перспектива не радостная, но это случится не сегодня, у меня в запасе почти пять дней.

Поднявшись с пола, я вернулся к блоку управления, где поверх погасших дисплеев были разложены схемы и чертежи. Для оптимиста пять дней это целая вечность, для пессимиста — короткий отрезок перед неизбежным концом. Но для астронавта из проекта «Заслон» это сто двадцать часов на исправление ситуации, и я решил использовать их с пользой.

Снова углубившись в чертежи электрических цепей космического корабля, я отыскал схему питания системы жизнеобеспечения. Водя пальцем по потребителям энергии, я