На закате - Сандра Браун

В течение дня Лидия познакомилась со всеми Лэнгстонами.

– Это мой старшенький, Джейкоб, но мы зовем его просто Бубба. А это Люк, – представила сыновей Ма. Мальчики робко просунули головы в фургон.

– Спасибо, что помогли мне, – сказала Лидия. Теперь, когда с Клэнси было покончено, она действительно была рада, что дети спасли ей жизнь, и будущее рисовалось не таким уж мрачным.

Мальчики, вспыхнув до корней волос, пробормотали:

– Не за что.

Следом по старшинству шла общительная голубоглазая двенадцатилетняя Анабет, за ней погодки – Мэринелл, Сэмюэль и Атланта. Самой маленькой, Мике, было чуть больше трех.

Уже под вечер состоялось знакомство с главой семейства.

– Добро пожаловать, мисс… Лидия. – Зик сдернул шляпу с лысеющей головы, и, когда он улыбнулся, девушка заметила, что спереди у него осталось всего два зуба.

– Извините, что доставила вам столько хлопот.

– Да что вы! Никаких хлопот, – добродушно возразил Лэнгстон.

– Я уйду, вот только немного поправлюсь. – Она не имела представления, куда пойдет и что будет делать, но понимала, что нельзя бесконечно пользоваться гостеприимством этих славных людей, у которых и своих голодных ртов хватает.

– Ни о чем не тревожьтесь, выздоравливайте поскорее. А потом мы что-нибудь придумаем.

Видимо, все Лэнгстоны дружно придерживались того же мнения. Что же касается прочих… Лидия была уверена, что во всех фургонах уже судачат о явно незамужней женщине, которая родила в лесу мертвого ребенка. Однако все попытки сердобольных путешественников навестить бедняжку решительно пресекала Ма. Она утверждала, что дело идет на поправку и вскоре Лидия сама сможет выйти к ним.

Первое знакомство со спутниками семейства Лэнгстонов действительно произошло очень скоро. Проснувшись ночью от громкого стука в стенку фургона, Лидия вскочила и натянула на себя простыню. Она была уверена, что это Клэнси пришел за ней с того света.

– Чего ты всполошилась? Ложись, – прошептала Ма.

– Ма Лэнгстон! – донесся снаружи встревоженный мужской голос. – Вы здесь?

– Что за шум, черт побери? – недовольно заворчал Зик, спавший под фургоном вместе со старшими сыновьями.

– Извини, старина. У Виктории начались роды. Не могли бы вы пойти со мной, Ма? – взволнованно продолжал мужчина, чуть понизив голос. – Она почувствовала себя плохо сразу после ужина. Это наверняка ребенок, а не несварение желудка.

Ма добралась до края фургона и откинула брезентовый полог.

– Это вы, мистер Коулмен? Говорите, ваша жена рожает? По-моему, ей еще рано…

– Мне тоже так казалось. Она… – Голос его пресекся. – Она очень страдает. Так вы придете?

– Уже иду, – бодро откликнулась Ма, снова ныряя в фургон за ботинками. – А ты лежи, отдыхай, – обратилась она к Лидии. – Анабет присмотрит за тобой. Если, не дай Бог, я тебе понадоблюсь, она живенько за мной сбегает. Похоже, еще одно дитя вот-вот появится на свет, – философски заключила Ма, накинув на плечи пеструю шаль.

Ма не возвращалась до утра. К тому времени фургоны снова тронулись в путь. По лагерю разнесся слух, что миссис Коулмен пока не родила, но настаивает на том, чтобы караван не задерживался из-за нее. Бубба вызвался править фургоном вместо мистера Коулмена, а Зик занял место жены.

В отсутствие матери Анабет как старшая взяла на себя обязанности кухарки. Она же присматривала за младшими детьми да еще ухитрялась помогать Лидии. Ту поразило, что девочка сменила ей пеленку с необычайной ловкостью – видимо, процесс родов не составлял тайны для юной мисс Лэнгстон.

– Мне очень жаль, что тебе приходится этим заниматься, – смущенно пробормотала Лидия.

– Подумаешь! Я и для мамы это делала, когда она рожала Мику. К тому же месячные у меня с десяти лет.

В полдень, когда фургоны остановились, вернулась Ма и с грустью сообщила, что миссис Коулмен умерла полчаса назад, родив перед этим сыночка.

– Уж больно хрупкая была, бедняжка! А как мистер Коулмен убивается, страшно глядеть. Bсe корит себя за то, что взял жену с собой. Правда, она уверяла, что родит только в сентябре, а тогда бы мы уже добрались до Джефферсона. Жаль парня, да и не его вина, что так получилось…

– А ребенок? – спросил Зик.

– Малюсенький, в чем душа держится. Сил не хватает даже кричать – пищит, как мышонок. Не удивлюсь, если и он последует за матерью. – Печально вздохнув, Ма заглянула в фургон. Ее беспокоило здоровье второй пациентки: – Ты-то как, Лидия?

– Прекрасно, миссис Лэнгстон.

– Зови меня просто Ма. Анабет хорошо за тобой ухаживает? Извини, что я тебя бросила, но ведь моя помощь была нужна миссис Коулмен, а теперь во мне нуждается и малыш.

– Конечно. Со мной все в порядке. Вот немного поправлюсь и постараюсь избавить вас от своего общества.

– Еще чего выдумала! А ты вправду хорошо себя чувствуешь? Тогда почему щеки такие красные? – Ма прикоснулась ко лбу Лидии. – Никак опять жар! Скажу Анабет, чтобы сделала тебе холодный компресс.

На самом деле Лидия чувствовала себя неважно, но не хотела расстраивать миссис Лэнгстон, у которой и без того хватало забот. С утра у Лидии сильно болела грудь, и она проспала весь день, поскольку караван – из уважения к мистеру Коулмену – остановился. После вечерней трапезы должна была состояться печальная церемония похорон.

Анабет наскоро покормила Лидию ужином, и больная, блаженно вытянувшись на постели, уставилась в брезентовый потолок. О погребальном ритуале она имела довольно смутное представление – знала только, что там поют псалом во славу Христа. Как ни странно, ей даже удалось припомнить слова. Сколько же лет она не была в церкви – десять, двенадцать? А псалом все-таки остался в памяти… Почему-то это ее обрадовало. Она заснула с улыбкой на губах и проснулась, только когда Лэнгстоны вернулись в фургон.

Следующий день в точности походил на предыдущий, а вот состояние Лидии резко ухудшилось. Груди затвердели и набухли до того, что, казалось, вот-вот лопнут. Воспользовавшись отсутствием Анабет, Лидия заглянула под сорочку и ужаснулась – соски побагровели и растрескались. Прикосновение к ним причиняло жгучую боль.

Ма Лэнгстон, занятая малышом, вернулась в фургон только ночью, когда все уже спали. Одна Лидия беспокойно металась по постели и слабо постанывала.

– Боже милостивый! Что опять стряслось? – участливо спросила Ма, склоняясь над молодой женщиной.

– Простите… Я… грудь очень болит.

Проворно расстегнув пуговицы ночной сорочки, Ма увидела разбухшие груди Лидии.

– Господи! Как же я не сообразила? Конечно, это из-за молока. Ребеночка-то у тебя нет… – Она поспешно осеклась. – Пойдем.

– Куда? – удивилась Лидия. – Мне и надеть нечего.