Мор. Прямо в сердце - Алекс Хилл

Теперь этот день точно уже не может стать хуже. Просто некуда. Саша Морев – мой личный ночной кошмар. Опускаю голову, скрывая светлыми прядями лицо. Может, он не заметит?

– Отвали, заморыш, – огрызаюсь, обдумывая пути отступления.

– Злющая, как и всегда, Мореева, – усмехается он и забирает мяч, лежащий у меня на пути.

Собираюсь продолжить движение вперед, но судорожный вдох заставляет остановиться.

– Ого! У тебя кровь! Нужно срочно в медпункт, – взволнованно произносит Саша.

Взглянув на свои коленки, понимаю, о чём он, и тут же чувствую боль содранной кожи. А я и не заметила, что поранилась так сильно.

– В тренерской есть аптечка. Я отведу. Сейчас ты вряд ли застанешь медсестру на месте, она обычно приходит не раньше десяти.

В ужасе качаю головой. Нет. Только не он. Мы с начальных классов не ладим с этим парнем, а все из-за того, что наши фамилии слишком похожи, и ни ему, ни мне это не нравится. И не мешает даже то, что он учится на два класса старше.

– Тогда, может, Димку позвать? Зима! – кричит Саша, поворачиваясь в сторону баскетбольной площадки.

– Нет! – обрываю его я. Это еще хуже. Не хочу, чтобы Зимин запомнил меня такой. – Лучше ты.

Морев перехватывает мой велосипед и, крикнув ребятам из команды, что скоро вернется, ведет меня к «манежу». Вытянутое одноэтажное здание для занятий легкой атлетикой сейчас практически пустое. В восемь утра еще никого нет, занятия студентов начинаются с девяти. Объяснившись с пожилой охранницей и получив кучу наставлений, нам наконец-то удается добраться до тренерской.

Саша усаживает меня на стул, а сам, достав аптечку, присаживается на корточки передо мной. И с чего такая забота? Не понимаю. Он же терпеть меня не может.

– Так что случилось? – спрашивает он, поливая мои колени перекисью.

– Я упала.

– Это я понял. Из-за чего ты упала? Не припомню, чтобы ты не справлялась с великом.

– Это случайность, – говорю я, стараясь подавить новый приступ слез, вспоминая причину своего расстройства.

– А то, что ты чуть ли не рыдаешь, тоже случайность? – поднимает на меня пронзительный взгляд голубых глаз. Такое ощущение, что он уже и так все знает.

Закусываю дрожащую губу, но уже поздно. Соленые капли скользят по лицу. Саша вздыхает, то ли раздраженно, то ли расстроенно и возвращается к обработке ссадин. Мазь, которую он наносит, начинает щипать поврежденную кожу, и я всхлипываю, тихонько заскулив.

Прохладный ветерок касается горящих мест, притупляя болезненные ощущения. Мореев продолжает дуть мне на разбитые коленки, а я чувствую себя ужасно. Все-таки, не такой уж он и плохой. Может, пора закончить нашу бессмысленную и бесполезную войну? Ведь мы вряд ли встретимся когда-нибудь еще, после моего отъезда.

– Я уезжаю в Воронеж, – озвучиваю фразу, которая кажется мне чуть ли не смертельным приговором.

– До конца лета?

– До конца жизни

– Да, мам. Все хорошо. Правда, – успокаиваю расстроенную родительницу.

Она очень хотела приехать сегодня вместе с отцом, чтобы поздравить меня и отметить такое важное событие, но из-за его работы не вышло. Быть главным инженером проекта – значит отвечать за все, даже за то, что тебя особо не касается.

– Хорошо. Может, нам удастся вырваться на выходные.

– Это совсем не обязательно. Я же уже не ребенок, – усмехаюсь, вспоминая, как мы ругались последние полгода из-за моего переезда сюда.

Наши дискуссии, конечно, сложно назвать чистыми ссорами. Не было ни криков, ни обидных слов, ни жестких запретов. Но чуть ли не каждый день мне приходилось доказывать, что я смогу со всем справиться самостоятельно. Что готова к взрослой жизни и способна нести ответственность за себя и свои действия. Я училась только на отлично, много рисовала, занималась музыкой, была самой примерной дочерью, помощницей для родителей и никогда – разочарованием. Четыре года я думала только о том, что должна во что бы то ни стало вернуться домой. Говорят, что дом там, где твоя семья, но для меня именно это место и этот город ассоциируется с теплотой и уютом. Не знаю… Это просто какое-то внутренне чувство умиротворения и спокойствия, когда я здесь. Не могу сказать, что каждый день приходилось наступать себе на горло ради того, чтобы уехать, но все шальные и безумные решения, свойственные подросткам, мой мозг сразу отметал, как не соответствующие образу «идеальной дочери».

– Для нас…

– Знаю-знаю. Я всегда останусь ребенком. Но я в порядке. Тебе не о чем волноваться.

– Конечно. Ты же у меня умничка.

Нужно заканчивать разговор, пока мама не расплакалась в очередной раз. Мы достаточно близки, и это расставание – огромное испытание для нашей семьи в целом, но им нужно дать мне возможность повзрослеть по-настоящему.

«Это твоя жизнь, все решения принимать только тебе. Просто выбери дорогу и никуда не сворачивай.» Эти несколько слов, сказанные давным-давно человеком, от которого я совсем не ожидала поддержки, до сих пор звучат в мыслях, как только начинаю сомневаться в правильности своего решения. Но оно мое, а значит, точно правильное.

– Созвонимся завтра, мамуль. Я вас с папой очень люблю.

– И мы тебя, кнопочка. Пока-пока.

Кладу телефон на диван и прижимаю колени к груди, оглядывая гостиную, которая выглядит чисто и ухожено, но уже совсем не так, как раньше. Нет моих первых картин на стенах, а портретный снимок бабушки и дедушки не стоит рядом с телевизором. Родители говорят, характером я похожа на деда – слишком много мыслей в голове, мешающих сосредоточиться на чём-то одном, и безумно доброе сердце, зато пшеничный цвет волос и длинная шея достались от бабули. Я по ним безумно скучаю, ведь родителей отца не стало ещё до моего рождения, и у меня была только одна любящая пара взрослого поколения, которая баловала свою любимую внучку.

Продолжаю путешествовать взглядом по комнате, отмечая дыры прошлого. На кресле не лежит мамина шерстяная шаль, а у окна не хватает ее пианино. Она всегда любила открывать форточку, перед тем как садиться играть, говорила, что ветер – лучший слушатель. Я любила наши семейные вечера. Любила давать концерты, когда сама научилась играть, или устраивать картинные галереи из своих работ, собранных за неделю.

И так с каждой комнатой. Чисто и пусто. Но это ведь поправимо. Я смогу наполнить эту квартиру новыми воспоминаниями. Вдохнуть в нее новую жизнь. Хорошо все-таки, что мне удалось убедить родителей не продавать ее. Не представляю, как бы жила в другом месте. Слишком много всего хранят эти стены.

Достаю из сумки первую попавшуюся тетрадь и карандаш, валяющийся на дне. Хочу попробовать нарисовать гостиную такой, какой мне показывают ее детские воспоминания. Точки. Множество точек красуются в центре каждой клетки. Листаю тетрадь, удивляясь, что кто-то потратил столько времени на это. Каждый лист и каждая клетка. А я ведь знаю, кому принадлежит эта затасканная вещь. И как его еще не выгнали, за такое отношение к занятиям? Мор сейчас должен быть…на третьем курсе, если я не ошиблась в расчетах. Интересно, на кого он учится?