Предчувствие чуда - Энн Пэтчетт

– Хотите кофе? – предложила Карен.

Марина повернулась к шефу и обнаружила, что тот почти спрятался у нее за спиной. Мистер Фокс и Марина были одного роста, и он даже шутил по этому поводу, когда они оставались наедине.

– Нет, спасибо.

День был пасмурный, но кое-где солнце все же проглядывало, и, отраженные снегом, его лучи расчертили кухонный стол яркими полосами. В окно, выходящее на задний двор, были видны турник и детская горка с небольшим сугробом на покатой крыше. Буян прижался к Марине и ткнулся лбом ей в ладонь. Она ласково потрепала мягкие замшевые уши пса.

– Давайте я его запру, – сказала Карен. – Иначе он будет мешаться.

Ретривер обратил на Марину затуманенный блаженством взгляд – он обожал, когда ему чешут уши.

– Нет-нет, не нужно, я люблю собак, – поспешно возразила доктор Сингх.

Без Буяна им было не обойтись. Для Карен ретривер заменит священника, сестру, мать – человека, который должен утешить в страшную минуту. Он даже заменит Андерса.

Марина снова оглянулась на мистера Фокса. Каждое мгновение, что они находились в этом доме, не сообщая Карен о случившемся, было пропитано ложью. Но шеф разглядывал фотографии на холодильнике. На одной были трое мальчишек: оба младших – светловолосые, старший – чуть темнее. На другой Андерс обнимал жену – и выглядели они ненамного старше своих сыновей. Были там и птицы – стая луговых тетеревов посреди поля, восточная синешейка, такая яркая, что казалось, тут не обошлось без фотошопа. У Андерса осталось несметное множество снимков пернатых.

Карен сняла шапочку и заправила за уши прямые светлые волосы. Румянец, запылавший на ее щеках от ворвавшегося в дверь холодного воздуха, уже исчез.

– У вас плохие новости, да? – спросила она, теребя кольца на безымянном пальце – обручальное, скромное, с маленьким бриллиантиком, и платиновое. – Я рада вас видеть, но догадываюсь, что вы пришли не просто так.

На долю секунды Марина испытала слабое облегчение. Конечно, Карен обо всем догадалась. Пусть она еще не услышала скорбную весть, душа уже все знает. Марине ужасно захотелось обнять Карен, ничего не говоря. Слова «мои соболезнования» застряли в горле.

– Верно, новости плохие, – подтвердила она и услышала, как дрогнул голос.

Теперь пора бы было заговорить мистеру Фоксу – рассказать обо всем по порядку, как-то все объяснить, пусть Марина и не понимала толком как. Но он так и рассматривал снимки – повернулся к женщинам спиной, заложил назад руки, вытянул шею и углубился в созерцание темноклювой гагары.

Карен подняла брови и слегка покачала головой.

– Письма от Андерса приходят безумные и беспорядочные, – сказала она. – То по два в день, то целую неделю ни одного. Одно пришло пару суток назад – абсолютно сумасшедшее, без даты, но, скорее всего, написано недавно. В последнее время он пишет реже. Наверное, не хочет мне сообщать, что вынужден задержаться там еще.

– Карен, слушай…

Буян встрепенулся, словно «слушай» было командой, – и сел.

– Эта работа не для Андерса, – заявила Карен, глядя на Марину, но направляя укоризненный палец в спину мистера Фокса. – Ему плохо в джунглях. Точнее, от птиц он в восторге, но остальное его сводит с ума – листва, лианы, воздушные корни и все прочее. В одном из писем он жалуется, что во сне они душат его. Андерс вырос в Крукстоне, а там и деревьев-то почти нет. Ты бывала в Крукстоне? Там сплошная прерия и больше ничего. Он всегда утверждал, что деревья действуют ему на нервы. Шутил, конечно, но в каждой шутке… Он не годится для таких миссий. Там требуется посредник, человек, умеющий улаживать конфликты, уговаривать. Я не понимаю, почему послали именно его. Андерс ладит со всеми, это верно. Но если у «Фогеля» упали акции, то это проблемы «Фогеля». Что тут может сделать Андерс? Ровным счетом ничего, и не нужно держать его в Бразилии.

Марина догадалась, что Карен обдумывала свой монолог по утрам и вечерам, когда чистила зубы, даже не подозревая, что однажды сможет высказать наболевшее лично главе компании.

– Он никогда не скажет вам об этом, мистер Фокс. Но если даже ему не удалось убедить эту ненормальную вернуться, пускай возвращается сам. Ведь у нас трое мальчишек. Неужели они закончат учебный год без отца?

На этот раз Марина успела понять, что колени вот-вот подогнутся, и упала на стул, стоявший возле кухонного островка. Вот теперь было самое время шефу включиться в разговор. Почему он до сих пор не отдал Карен письмо? Но тут Марина вспомнила, – и горе тут же захлестнуло ее новой волной, – что злосчастное послание лежит у нее в кармане. Она выдвинула из-под островка еще один стул.

– Присядь, Карен. Присядь со мной.

Ей было уже не до своих страданий. Марина внезапно осознала, какую чудовищную жестокость ей придется совершить. Ни скорбь, ни сочувствие тут не помогут. Как бы она ни старалась смягчить удар – он сокрушит Карен Экман.

– Андерс? – прошептала Карен и повторила имя мужа еще раз, громче, как будто он был в соседней комнате, как будто она и верила, и не верила тому, что услышала. Под кожу Карен словно проникли все холодные ветра Миннесоты – губы ее задрожали, пальцы судорожно вцепились в плечи. Она потребовала показать письмо, но взять его в руки не захотела – такое тонкое, голубенькое, несерьезное. Карен попросила Марину прочесть все вслух.

Отказаться Марина не могла, но как ни старалась смягчить послание, чтобы оно прозвучало более-менее человечно, вышло плохо. «Учитывая наше местонахождение, дождь, – осторожно прочла она, пропустив пассаж о беспросветной бюрократии властей (как местных, так и наших), – мы решили похоронить его здесь». Она не решилась упомянуть, что похороны оказались «делом нелегким», и пожалела, что не стала читать первый абзац. Хоть он и был банальным донельзя, без него все остальное даже на письмо не тянуло – получалась какая-то скупая телеграмма.

– Она похоронила его там? – ахнула Карен, тщетно пытаясь наполнить воздухом меха своих легких. Воздуха в кухне не было. – О господи, что ты хочешь мне сказать? Она его там закопала?!

– Скажи, кого мне позвать к тебе? Сейчас кто-то должен быть рядом с тобой. – Марина попыталась взять руки Карен в свои, но та вырвалась.

– Увезите его оттуда! Вы не имеете права оставлять его там! Это недопустимо!

В такие моменты люди обещают все, что угодно, но Марина, как ни пыталась, не сумела вымолвить ни слова утешения.

– Я не смогу его вывезти.

Марина сама ужаснулась тому, что сказала, потому что тут она отчетливо представила себе грязь под ногами, листья, могилу, в которую оползает намокшая земля. Через считаные дни на ней уже появятся свежие ростки, а через месяц захоронение и не разглядишь под ковром буйной растительности. Марину охватила паника – она физически ощутила страх удушья, который испытывал Андерс при виде лиан.

– Я не знаю, как это сделать, – честно призналась она. – Карен, послушай, скажи, кому я должна позвонить. Сейчас необходимо, чтобы рядом с тобой кто-то был.