Стихия любви - Барбара Картленд

Герцог издал крик ужаса.

— Никогда не слышал ничего более чудовищного! — воскликнул он. — Если вы, дорогая бабушка, приведете в мой дом этих неоперившихся пташек, я уйду немедленно, я делайте с ними что хотите!

Герцогиня беспомощно, но грациозно всплеснула руками.

— Ну хорошо, Инграм, делай как знаешь, но предупреждаю: ты не можешь пренебрегать традициями семьи и игнорировать ту ответственность, которую накладывает на тебя твое происхождение.

— Чепуха! — твердо бросил герцог.

Он поцеловал герцогиню в щеку, но когда внук покинул ее, она еще долго сидела в кресле, и выражение озабоченности не сходило с лица ее светлости.

Герцогиня думала о том, как убедить внука в том, что ему необходим наследник, к которому со временем перейдет огромное состояние семьи.

Сам герцог решительно не понимал, зачем ему обременять себя женитьбой, раз он совершенно уверен, что у него пропадет интерес к жене сразу же после свадьбы. Ведь от нее уже нельзя будет откупиться деньгами или подарками, чтобы потом забыть раз и навсегда.

В своем воображении герцог представлял банальные замечания, которые супруга произносит за завтраком и ленчем, за чаем и за обедом. И так ближайшие тридцать — сорок лет.

И уж конечно, ему придется куда более искусно, чем сейчас, скрывать свои любовные интрижки.

С появлением супруги в его жизни придет конец и дружеским пирушкам, которые он устраивал в Уайде и на которых никогда не присутствовала вдовствующая герцогиня, и вечеринкам в его доме в Лондоне, которые очень нравились его друзьям. Они неизменно просили герцога почаще устраивать такие приемы специально для мужчин.

«Нет, определенно, жена — это обуза, которую я пока не собираюсь на себя взваливать», — твердо сказал себе герцог.

Затем он вновь вспомнил о Фенелле, вспомнил откровенный призыв в ее глазах и подумал, что по прибытии в Беркхэмптон-Хаус ему обеспечен самый теплый прием.

К тому же герцог готов был держать пари, что лорда Ньюбери, который был значительно старше своей хорошенькой жены и совсем не интересовался скачками, не будет в Гудвуде.

Его светлость предпочитал охоту, и герцог решил как-нибудь пригласить лорда поохотиться к себе в поместье.

Он не сомневался, что очаровательная Фенелла непременно будет сопровождать мужа.

Конечно, побыть с ней наедине будет довольно сложно, но уж кто-кто, а герцог умел изобретать предлоги, чтобы оказаться тет-а-тет с той, что интересовала его в данный момент. Например, это мог быть осмотр его картинной галереи, а в хорошую погоду он предлагал полюбоваться чудесным видом, который открывался с верхней веранды.

Еще лучше бывало, если удавалось улучить момент, когда мужчины были заняты игрой в карты или развлекались предобеденным бильярдом, а дамы отдыхали у себя в будуарах.

А когда кончится охотничий сезон, подумал герцог, по этому случаю состоится грандиозный бал. Но до этого было еще далеко.

Внезапно герцога охватило неловкое чувство, от которого он поспешил поскорее избавиться, что к тому времени место Фенеллы в его сердце, возможно, уже займет другая женщина.

Примерно около пяти герцог въехал в величественные ворота Беркхэмптон-Хауса.

Третий маркиз Беркхэмптон умер несколько лет назад, а нынешний владелец поместья еще был в Итоне и не собирался играть роль хозяина во время предстоящих скачек.

Но герцог, который часто гостил у маркизы в Лондоне, не сомневался, что ее светлость великолепно справится с обязанностями хозяйки.

Необыкновенно богатая семья Беркхэмптонов была известна великолепными приемами, какие устраивались в их доме. До кончины его величества, которая последовала в 1861 году, королева была частой гостьей и близким другом маркизы.

Маркиза была не только потомственной фрейлиной ее величества, но и персоной, которая пользовалась огромным влиянием и уважением и при дворе, и среди послов и других представителей иностранных государств, которые посещали Англию.

При дворе про маркизу в шутку говорили:

— Чтобы завоевать расположение ее величества королевы… предварительно позаботьтесь заслужить благоволение маркизы Беркхэмптон!

Герцог считал ее светлость человеком остроумным и занимательным, так что ее общество всегда доставляло ему большое удовольствие.

У него не было и тени сомнения в том, что он не пожалеет о своем отказе остановиться в Гудвуд-Хаусе. Въехав во владения маркизы, герцог снова с удовольствием подумал, какая чудесная неделя ему предстоит.

К особняку вела длинная тенистая аллея. Столетние дубы, как стражи, стояли по ее сторонам. Наслаждаясь прохладой, герцог пустил лошадей бодрой рысью, как вдруг прямо на его пути возникла чья-то фигура.

Герцог подъехал ближе, ожидая, что человек, увидев приближающийся экипаж, непременно отойдет в сторону.

К своему удивлению, он убедился, что дорога завалена ветками, среди которых сидит какая-то женщина.

Герцог остановил лошадей, надеясь, что она подойдет и объяснит, почему здесь не оказалось проезда, но женщина не двинулась с места.

Через несколько секунд герцог сказал своему лакею:

— Узнай, что случилось, Джим, и постарайся расчистить путь!

Немного поколебавшись, лакей отозвался:

— По-моему, ваша светлость, там сидит молодая леди!

Герцог присмотрелся внимательнее и увидел, что слуга прав.

Тогда он подумал, что это, должно быть, какая-то крестьянка, которой поручили показывать гостям обходной путь, но при ближайшем рассмотрении убедился, что перед ним молодая леди благородного происхождения.

Об этом свидетельствовало дорогое красивое платье с небольшим турнюром, в которое она была одета.

Женщина не сделала ни шагу навстречу фаэтону, поэтому герцог был вынужден подойти к ней, чтобы узнать, что, собственно, происходит. Незнакомка все так же, не двигаясь, сидела посреди дороги.

Ему пришло в голову, что, возможно, все это ребяческая выходка или неудачная шутка какого-нибудь остряка из числа гостей маркизы.

Подойдя поближе, герцог с удивлением обнаружил, что странная незнакомка — стройная молодая леди — скорчила ему такую безобразную гримасу, какую и вообразить-то было трудно.

Девушка свела глаза к переносице так, что казалась совсем косой, а пальцами обеих рук так растянула рот, что стала похожа на паяца с ухмылкой до ушей.

Герцог, пораженный, остановился. Он даже не мог понять, смотрит она на него или нет, так как ее глаза оставались сведенными к переносице.

— Что все это значит? — спросил он наконец. — Вам, должно быть, известно, что я один из гостей ее светлости.

Девушка ответила не сразу. Только через несколько мгновений, не отрывая рук ото рта, она неразборчиво проговорила: