Мефодий Буслаев. Месть валькирий - Дмитрий Емец

– Стражи света далеки от ехидства излобы. Что бы ни случилось, они лишь себя считают виноватыми. И наказываютсебя, а не других. Свою чашу боли и вины каждый из нас пьет сам, – сказалаДаф.

Ее словесный выпад, скорее защитный, чематакующий, попал в цель. Мечник мрака помрачнел.

– Хорошо… – сказал он глухо. – Тыдостойно ответила мне, светлая! Мою чашу боли, действительно, пьют другие. Датолько каждую ночь она наполняется снова и снова… Однако я позвал вас не затем,чтобы обсуждать свои проблемы. Сегодняшняя ночь единственная в году, когда высможете узнать свою судьбу на ближайшие годы. И как, вдохновляет вас это?

Ната, на которую Арей посмотрел первой, пожалаплечами. Все, что не касалось непосредственно флирта или не имело к немукосвенного отношения, было ей глубоко неинтересно. Исключение составляли тольковещи, связанные с уборкой в комнате (порядок – это святое!) и нестандартныекулинарные рецепты.

Ната отлично готовила и даже здесь, врезиденции мрака, не удержавшись, обзавелась переносной плиткой на двеконфорки. Продукты она использовала только обычные, магические же терпеть немогла. «Нет, вы подумайте: магическое молоко! Пятый день стоит и ни фига.Скисло бы, что ли, для приличия! Почему бы не сказать, что это дохлоепастеризованное молоко от дохлой пастеризованной коровы!» – говорила она.

– Не слышу внятного ответа. В резиденциихранится некий предмет, первым владельцем которого был Синяя Борода. Вамчто-нибудь говорит это имя? – продолжал Арей.

– Жен убивал, – сказал Чимоданов,втихую грозя кулаком Зудуке. Прячась под столом, Зудука чиркал спичками ипытался подпалить пергаменты, принесенные Улитой на подпись.

– И у него в замке была комната, куданельзя было заглядывать. Не подвал, нет? – ответил и сразу усомнилсяМошкин.

Арей небрежно кивнул, будто стряхнул что-то сволос, и посмотрел на Улиту.

– Скудно, друзья мои, скудно. А ты-то чтохоть помнишь?

– Синяя Борода – маг-тартарианецдвенадцатой категории. Хотел перейти в одиннадцатую и нуждался в некроматериале.Страдал угрызениями совести и провоцировал жен нарушать запрет. Кстати,одиннадцатой категории так и не выслужил из-за изменений правил ценза.Впоследствии женился на Грызиане Припятской и загадочным образом умер отудушья, проглотив во сне язык. Грызька, говорят, была безутешна… Лично сглазилапортниху, которая сделала траурное платье слишком закрытым… – не то бойкоответила, не то насплетничала Улита.

– Да. Все верно, хотя и с лишнимиподробностями. Нас, однако, интересует не Синяя Борода, а некий принадлежавшийему артефакт… – согласился Арей.

Он наклонился, не глядя, брезгливо поймалЗудуку за ухо и, открыв дверь, выбросил в коридор. В полете Зудука разбрасывалгорящие бумажки. С удовлетворением убедившись, что он свалился точно в фонтан,мечник мрака подошел к стене кабинета и принялся методично простукивать ееснизу вверх. Простучав стену, Арей решительно начертил извилистую руну примернона высоте своего плеча. Послышался звук, какой бывает, когда камень трется окамень. Открылся узкий проход. Мефодий вопросительно посмотрел на Арея. Оножидал, что тот пойдет первым, однако барон мрака спокойно отступил в сторону.

– Есть вещи, которые можно увидетьоднажды в жизни. Мой день сделать это или не наступил еще, или давно прошел.Сейчас мы не станем вдаваться в подробности, – сказал он.

Мефодий заглянул в сырой узкий ход. Забиватьсяв эту нору совершенно не хотелось.

– Значит, я иду один? – спросил он.

– Нет. С тобой пойдут еще трое и Даф. Иимейте в виду: каждый, кто перешагнет порог, сможет вернуться, лишь узнав своюсудьбу, – сказал Арей.

– А Улита не идет, нет? – с надеждойспросил Мошкин.

Ведьма похлопала его по щечке. АкселератЕвгеша был с ней одного роста, даже чуть выше.

– Ты, Мошкин, сплошное хорошее настроениев таблетках. Мне нельзя. Какое у меня будущее? У меня нет эйдоса, малыш! Да ивообще чего я там не видела? – сказала она так бодро и весело, что в этубодрость и веселость поверил бы лишь полный даун.

Из узкого прохода тянуло гнилой сыростью. Дафпотихоньку достала флейту и держала ее в опущенной руке. Арей, заметив это,усмехнулся, и Даф поняла, что флейта ей не понадобится. То, что таилось вомраке, явно не обуздывалось маголодиями. Первым в потайной проход прокралсяДепресняк. Даф посмотрела на его крылья, центр которых не вздувался горбом, и,спокойно спрятав флейту, отправилась следом.

Едва последний из пяти вошел, вновь послышалсягул. Каменный мешок захлопнулся. Пустые десны темноты безрадостно принялидобычу. Арей сел за стол и задумался.

– НО! Измена! Нас замуровали! – взвизгнулс той стороны Чимоданов.

Кинувшись к стене, он принялся пинать ееногами и бить кулаками.

– Прекрати истерику, болван! Идивперед! – остановил его раздраженный голос Даф.

Даф крикнула это и осеклась, соображая, восколько темных перьев обойдется ей этот «болван», если о нем узнают в Эдеме.Признают ли его «бранной лексикой» и «осуждением ближнего» (полтора темных перасроком на 50 лет) или великодушно примут за «чересчур эмоциональное выражение»(0,25 пера сроком на месяц)?

Поняв, что камень ему не сдвинуть, Чимодановутих и обернулся. В конце прохода брезжил голубоватый магический свет. Нанебольшой площадке стояло нечто четырехугольное, скрытое наброшеннымпокрывалом. Депресняк прыгнул, вцепился в покрывало когтями и, к крайнемусвоему изумлению, съехал с ним вместе. Показался темный деревянный бок срезными мелкими вставками, с узором из перламутра. Расположенная сбоку ручкадрогнула, и тихая заикающаяся музыка заполнила комнату.

– Шарманка, – сказал Мефодий.

Ната со своей патологической страстью к чистотехотела машинально стереть пыль, но Даф удержала ее.

– Не надо!

– Почему? Что хочу, то делаю! А нуотпусти, светлая! – Ната рванула руку.

Пожав плечами, Дафна разжала пальцы.

– Да пожалуйста, раз жить надоело! Видишьмелкие фигуры сверху? Места еще навалом.

Схватив Депресняка, она без церемоний зажалаего под мышкой. Зажала очень нелепо: мордой назад. Как же все-таки славно, чтона шарманке оказалось покрывало! Коту очень повезло.

Ната покосилась на фигуры.

– Они же деревянные! – сказала онагораздо спокойнее.

– Деревянные, да… А теперь посмотри налица!

Ната всмотрелась и поспешно шагнула назад.