Псевдоним(б). В поисках Шекспира - Даниэль де Труа

Но Уиллу от этого было не легче. Его дразнили Pigwill, «Свиная страсть» или «Воля к свинине». Была и другая кличка: Бекон, то есть свиной окорок. Мальчик страдал безвинно, как, впрочем, и многие дети. Уильям и правда совершенно не был виноват в том, что его отец делал свой бизнес на свиньях, как и в том, что за двенадцать лет до его рождения Джон Шакспер был оштрафован на один шиллинг за вылитые перед крыльцом собственного дома нечистоты.

Наконец Уильям Шакспер выскользнул за двери класса, сполз по лестнице, держась за перила, и выбрался из школы. Он прислонился к стене, вытер пот со лба и закрыл глаза.

Александр открыл глаза и несколько секунд спросонья не мог понять, где находится. Он озирался по сторонам и тер лоб. Наконец голос Эдуарда вернул его к действительности.

– Так не желаете обсудить наши дальнейшие действия? – гнул свою линию Эдуард.

– Позже. Дайте мне все хорошенько обдумать.

– Что ж, не буду вам мешать.

Александр поерзал в кресле, устраиваясь поудобнее, и снова закрыл глаза. Он вдруг отчетливо вспомнил разговор с Мигелем в ночь перед его то ли хамским, то ли таинственным исчезновением. Испанец долго и нудно убеждал Александра прекратить поиски автора:

– Что ты как пиявка прилип к этой попсовой проблеме. Это тема не для ученого. Это сюжет для бульварного детективчика, pulp fiction, которым будет зачитываться толпа. Толпе же интересно все таинственное. Шекспиром был не Шекспир, а Фрэнсис Бэкон! Или Кристофер Марло? История с убийством – вымышленный трюк! А дальше – сюжет Железной маски. Занимайся текстами, Александр, в них весь смысл.

– Я и так пятилетку отдал текстам. Вернее, тексту «Гамлета». Я его перевел дважды. Это трагедия о творце и его творении, и тут принципиально важно знать, кто творец. Ты понимаешь? Офигительно принципиально…

– Чего ж тут не понять – о-фи-ги-тель-но. Очень понятно.

– Вот именно. «Гамлет» показал мне все свои возможные смыслы…

– Все?

– Или почти все. Но основной, глубинный смысл не показан, а скрыт: он зависит от того, кто эту трагедию написал. Если это ростовщик Шакспер, то смысл один. Вернее, все теряет всякий смысл. Если это Фрэнсис Бэкон, смысл совершенно другой, а если это Кристофер Марло – все снова меняется.

– Брось, Александр. Это бредовые идеи. Что ты говоришь? «Гамлет» останется «Гамлетом», кто бы его ни написал.

– Конечно, текст останется прежним, но смысл текста радикально изменится. И поэтому крайне важно решить главную задачу – кто скрывался под маской, прятался за личиной человека из Стратфорда, за Шакспером.

– Обман еще нужно доказать.

– Я этим и занимаюсь, и, кажется, уже на верном пути. It seems to me.[7]

– I know not seems. Пока не будут найдены такие убедительные доказательства, чтобы самый закоренелый скептик в них поверил, Шекспир останется Шекспиром.

– Нет, Мигель, то, что Шакспер – это Шекспир, так же не доказано, как и то, что Шакспер – всего лишь маска.

– Это доказано тем, что никто не может доказать обратное. Доказательство методом от противного. Ты мне нальешь?

– Мигель, ты хреновый математик.

– Хре-но-вый, – тщательно повторил Мигель новое незнакомое слово, глотнул из фужера и после этого серьезно кивнул. – Почему?

Александр тоже выпил и пристально посмотрел на приятеля, чем вызвал новый вопрос.

– По кочану?

Кто же учит Мигеля русскому языку? Пора переходить на испанский.

– ¡Basta! – Александр заговорил на кастильском диалекте. – Метод от противного работает не тогда, когда нет доказательств обратного, а когда есть доказательства отсутствия этого самого обратного. Чувствуешь разницу?

– Хотя я и хре-но-вый математик, но разницу… – Мигель посмотрел себе в рюмку, откинулся в кресле и уставился в потолок, – вот сейчас почувствовал.

– Методом от противного придется доказывать, что Марло не мог быть Шекспиром, Сидни не мог быть Шекспиром, де Вер не мог быть Шекспиром, Бэкон не мог быть Шекспиром, Дерби не мог быть Шекспиром и что еще десятков пять человек не могли быть Шекспиром – ни все вместе, ни по отдельности.

– И только тогда Шакспер – это Шекспир, да? Чертова математика! Послушайся моего совета, Александр, брось ты этот опасный шекспировский вопрос, переводи «Гамлета», сонеты – все что хочешь. Изучай текст, ты же филолог. Зачем тебе все эти расследования? Живи себе тихо и мирно со своей женой. Зачем тебе искать приключений, – Мигель опять перешел на русский, – на свой тыл?

– На свой зад, – поправил Александр. – А еще точнее будет: на свою задницу.

Они тогда неплохо выпили, и Александр не придал особого значения настойчивым уговорам Мигеля бросить исследование. Не удивила его и осведомленность испанца о его личной жизни. Ведь он ни разу не сказал Мигелю, что женат, да и Татьяна никогда не появлялась в квартире на Академической в присутствии заморского гостя…

Александр поднял спинку кресла, открыл тонкий кожаный портфельчик, выданный ему как участнику конференции, и вынул листы своего доклада. На первой странице было написано:

Академическое шекспироведение никак не объясняет свой выбор на роль главного драматурга и поэта нашей эры ничем не примечательного человека из Стратфорда. По традиции некто Шакспер из городка Стратфорд, расположенного на реке Эйвон, сын неграмотного или почти неграмотного Джона и неграмотной Мэри, муж неграмотной Энн, отец трех так и оставшихся неграмотными детей, считается автором тридцати восьми (впрочем, о точном числе специалисты спорят) драматических произведений (среди которых «Гамлет» – трагедия трагедий), ста пятидесяти четырех сонетов и пяти больших поэм. Да, его фамилия была очень похожа на авторское имя на титульных листах многочисленных шекспировских кварто и знаменитого Первого Фолио – книге книг европейского Возрождения. Но все-таки Шакспер – не Шекспир, или, если говорить точнее, предположение, что Шакспер – это Шекспир, нуждается в доказательстве в не меньшей степени, чем то, что Шекспир – это кто-то другой.

Александр вспомнил, какое гробовое молчание воцарилось в аудитории Оксфордского университета, где он делал свой доклад, как только он произнес эти слова. Да, для большинства академических шекспироведов лучшая защита – это нападение: позвольте, кто же тогда Шекспир, если не сам Шекспир? покажите – кто? Докажите, что этот ваш «кто» и есть автор. Им показывали. На многих. Но доказательств, разумеется, не хватает. Чем больше претендентов, тем слабее каждый отдельный кандидат, тем более прочно положение Шакспера, в таланте которого большинство уверено априори. Александр перечитал еще один знакомый абзац, как будто так мог найти выход из сложившейся ситуации.

Традиция держится на мнении большинства, мнении, приобретенном людьми еще в некритическом возрасте. Шекспир – это Шекспир. Эта «аксиома» впитана современными европейцами едва ли не с молоком матери. И чем дольше держится Шакспер в Шекспирах, тем больше он Шекспир. Никто даже и фамилии-то эти не различает. Мы знаем, что Шекспир – это Шекспир, а вы доказываете, что Шекспир – это не Шекспир? С чем мы вас и поздравляем… Основная риторическая фигура лежит в области витийства телесного – пожимание плечами.