Амальгама - Владимир Торин

Женщина, изображенная на картине, была беременна. «Россия беременна революцией» – Николаю Сиротину почему-то вспомнились слова Ленина. Мужчина поднял руку, как будто хотел что-то сказать или от кого-то защититься. И в этот момент… Сиротин вдруг узнал этот жест. А затем сразу узнал и мужчину. Сомнений быть не могло, это был именно он. Но какое отношение этот человек мог иметь к картине 1434 года? Да и как вообще он мог бы в нее попасть?

Сиротин хорошо помнил выпуск 1985 года в Краснознаменном институте КГБ имени Андропова, прекрасно помнил всех своих сокурсников по факультету «Внешняя разведка». Конечно, руководство награждало сокурсников всякими ненастоящими фамилиями, но обучаемые неплохо сдружились и настоящие фамилии друг друга знали. Вот этот человек с картины носил фальшивую фамилию Платов. Но Сиротин прекрасно знал, что никакой это не Платов, а майор Путин. Владимир и, даже если память не изменяет, Владимирович.

После выпуска всех быстро раскидали по миру, и не принято было интересоваться, кто куда попал, но Николай Сиротин однажды виделся с Путиным в Главном здании. Путина после института КГБ отправили служить куда-то в Восточную Германию, он был не очень доволен и вроде бы даже собирался увольняться, чтобы отправиться обратно в свой родной Ленинград. Сиротину жаловаться было грешно – еще бы, в Лондон попал, поэтому он перед Володей Путиным хвастаться не стал, чего товарища зря расстраивать? Попили тогда пивка из бочки на станции метро «Кировская», да и разбежались. Сиротин – в Лондон, Путин – в ГДР.

Но если это действительно был Путин (а такое впечатление, что картину рисовали прямо с него!), то какое, черт возьми, отношение может иметь майор Путин к российской истории? Да и как могли рисовать Володин портрет в Голландии в 1434 году? Сейчас-то, извините, 1991 год идет! Что за глупости? Сиротин тряхнул головой, как бы сбрасывая с нее глупые мысли, и еще раз посмотрел на картину. Сомнений не было. Это был Путин. Владимир Путин, поднявший руку, чтобы что-то сказать. Он всегда именно так поднимал руку в институте перед ответом на какой-то каверзный вопрос преподавателя.

Сиротин решил, что обязательно укажет в рапорте это поразительное сходство и отвернулся от картины, чтобы идти из галереи прочь, но неожиданно столкнулся с маленьким японцем, наверное, отбившимся от группы.

Японец, правда, совсем не выглядел растерянным, много улыбался, постоянно кивал, как бы извиняясь перед Сиротиным за то, что так неожиданно оказался у того прямо за спиной. А потом японец улыбнулся как-то со значением и вынул из кармана небольшое круглое зеркальце, которое мгновенно заиграло десятком веселых зайчиков по стенам зала фламандской живописи и протянул это зеркальце Сиротину. Сиротин пожал плечами, взял зеркальце и в ту самую секунду, когда он увидел в нем свое отражение, вдруг почувствовал себя очень, очень плохо. Перед глазами все поплыло, ноги ослабли, но Сиротин не упал, а странно поплыл в правую сторону, как будто был в невесомости. Потом ему показалось, что он поплыл все-таки не в правую сторону, а в левую, но глаза закрыла такая густая пелена, что ничего не стало видно, а уши заложило громким гулом. Сиротин изо всех сил пытался понять, что с ним происходит, но это становилось сделать все труднее и труднее. Внезапно густая пелена перед глазами полыхнула ослепительно-белой вспышкой, и подполковник КГБ перестал цепляться за сознание, покорившись какой-то странной, страшной и неведомой силе.

Сергей решил хорошо подготовиться к сегодняшней ночи. В конце концов, надо же было выяснить, где находится эта улица Calle Galeazza, на которой, судя по странному посланию, оставленному стариком на салфетке, нужно будет находиться сегодня в полночь! Карты Google услужливо выставляли ярко-красные метки на малюсенькой улочке в самом центре города. Но ушлому Анциферову захотелось увидеть эту улицу заранее. Удивительно, но иногда сама судьба, вне зависимости от наших желаний, управляет нами. Конечно, Сергей и представить не мог, что эта его ленивая прогулка к улице Calle Galeazza в будущем спасет ему жизнь. Но, дорогой читатель, вам стоит помнить, что свой внутренний голос надо слушать. Он плохого не посоветует.

Итак, наш герой, послушавшись внутреннего голоса, двинулся в сторону собора. И сразу же оказался в плотном туристическом водовороте, в котором почему-то всегда можно встретить наших соотечественников.

– Проходим ближе к собору, – руководила движением пожилая дама, которой, очевидно нравилось жить в Венеции и водить по ней непутевые барнаульские группы. – Именно здесь, обратите внимание, у входа в собор Сан-Марко, состоялось публичное унижение германского императора Фридриха Барбароссы. Его заставили преклонить, по одним источникам, одно колено, по другим – два, а по третьим – просто пасть ниц перед встречавшим его римским папой, с которым Барбаросса вел непримиримую войну.

– Проиграл, значит, войну-то? – переспросил крупный бритоголовый мужчина экскурсовода. Было очевидно, что мужчине стало очень обидно «за пацана».

– В том-то и дело, что войну он в тот момент как раз не проигрывал, а выигрывал и, наоборот, стягивал силы для последнего решающего удара. И армия его была на тот период самая сильная в мире. Но по какой-то странной причине, историки до сих пор спорят – какой, он вдруг признал власть папы и навсегда ушел из Италии, которую активно завоевывал на протяжении двадцати лет, и больше в нее уже никогда не возвращался.

– Предъяву, значит, ему сделали, – объявил неутомимый комментатор, на что экскурсовод не нашла что ответить и поспешила продолжить рассказ:

– Именно здесь папа подошел к униженному Барбароссе, поднял его с колен, и они вместе, сопровождаемые венецианским дожем Себастьяно Дзиани, отправились внутрь храма. – Женщина-экскурсовод вдруг начала декламировать нараспев, и стало понятно, что ей вся эта история очень нравится. – Они вели германского императора к главному сокровищу этого собора – знаменитому Пала д’Оро – самому большому в мире золотому алтарю, перед 250 иконами которого и было суждено Барбароссе дать свою клятву больше никогда не нападать на итальянские города и признать власть папы – наместника Бога на земле. Пройдемте, товарищи, внутрь, я покажу вам этот знаменитый алтарь.

Туристы послушно направились к собору, а Сергей пошел к красивому фонтану, разбитому в непосредственной близости от собора. Там начиналась одна из многочисленных венецианских улиц, заполненная любопытными туристами, дешевыми сувенирами и многоголосым шумом.

Calle Galeazza Сергей Анциферов нашел быстро. Это была даже не улочка, а, скорее, переулочек в метр шириной и метров двести длиной. Внутри этого микроскопического переулочка каким-то чудом уместились две траттории и несколько дверей в жилые дома. Начало переулочек брал из многолюдной улицы – настоящей реки, наводненной туристами, дальше «протекал» по узкому устью мимо тратторий и окончательно «заболачивался» в каких-то трущобного вида переулках, где, кажется, вообще никогда не ступала нога человека. Сергею, когда добрел до этих трущоб, стало не по себе. Вроде бы Венеция, миллионы туристов, а тут такое – даже находиться страшно. И ни души.