Песня Птицелова - Василиса Павлова

Поставили внешнее оцепление, стали туда пеших военных направлять за образцами, и кого – новобранцев из ближайших частей: задачка-то вроде несложная, марш-бросок, пробы и обратно. Только из тех, первых отрядов, практически никто и не вернулся. На Урале несколько человек приползли еле живыми да потом один за другим и померли. Вылазки отменили, пошло изучение по полной программе. Выяснили, что импульсы эти при длительном воздействии на человеческий организм уничтожают его изнутри – типа рака, только очень быстро развивающегося. Кому больше досталось, тот умер за считаные минуты, кому меньше – успел вернуться, но все равно потом умер от полученной дозы. И ни химзащита, ни противорадиационные костюмы не помогают, пробивает их эта дрянь на раз. Одно хорошо – радиус излучения невелик, километров пять, максимум десять, а дальше чисто. И приборы на расстоянии работают.

Объявили карантин, сразу стали буферные зоны вокруг аномалий создавать, поэтому вокруг каждого камня сейчас два периметра, внешний и внутренний. Американцы, они побойчее наших будут, стали свои зоны обстреливать, да куда там – камушки оказались крепким орешком, как „горели“, так и по сей день „горят“. Но, спасибо заокеанским партнерам, их ученые нашли способ отражать излучение. По их технологии стали делать защитные экраны, вроде колпаков над Зонами. Только колпаки оказались дырявыми, через пару месяцев в ближайших населенных пунктах стали люди умирать. И вроде как не повально, выборочно, в основном больные и старики. Мать твоя, отец мой. Помянем, Сань, царствие им небесное!

Так о чем я? Да, эпидемия. И опять народу правду не сказали, приказ сверху – успокоить, придавить панику. Потом вроде бы само собой все прекратилось, после того как кладбища местные разрослись до невиданных размеров. Только дальше стали мутанты появляться в тех лесах, что вокруг Зон расположены. Я как это от лейтенанта услышал, все, думаю, – свихнулся мужик. А он мне фотографию под нос – лежит зверек дохлый, вроде хорька по виду, только размером с собаку и клыки как у крокодила из окровавленной пасти торчат. Картинка та еще, скажу, аж передернуло.

В общем, пока наши из правительства репу чесали, что дальше делать, уральцы, а у них там как раз основные исследования и проводились, сразу две важные штуки придумали – вакцину, защищающую от излучения, и, главное, – „хитиновые“ бомбы, единственное на сегодняшний день оружие, способное эти красные камни дезактивировать. Чего удивляешься? Название странное? Ну так-то это вещество называется хондризол-тротил, сокращенно ХИТ, оно, когда взрывается, наглухо блокирует излучение камней, укрывает их таким плотным „одеялом“, сквозь которое ничто не просачивается. Так что его в просторечии „хитином“ зовут. Полезное изобретение, что и говорить… Но тут, Саня, выяснилась еще одна хреновая вещь. Там, у этих красных камней, люди живут. Как пробрались туда через оцепления – неизвестно, а может, кто-то и раньше там жил, но теперь это вроде как заложники, и просто так „хитином“ Зону не накроешь. Вот только никакие они не заложники, а защитники, фанаты этой дряни. Думаешь, вру? Я и сам сначала не поверил, пока своими глазами не увидел, когда в отряд ликвидаторов попал. Секта поклонников Красных камней. Глаза пустые, будто вместо мозга воздушный шарик, а дерутся, как взбесившиеся машины. Ты на мою руку посмотри. Думаешь, зверюшка какая постаралась? Нет, брат, мне эти пальцы вот такой безумный монах откусил. Одно слово – зомби!»

Если бы можно было забыть про битву чудовищных птиц на поляне, то лес показался бы даже приветливым. Давно рассвело, моросящий дождь прекратился, повис хрустальными каплями на ярких осенних листьях. Вон грибы растут, жмутся друг к дружке, целая семейка крепких боровиков. Красота! Только фиг забудешь ту мясорубку и сытое урканье гигантской падальщицы. А сколько еще таких сюрпризов будет на пути, какие еще твари могут выскочить из-за веселых березок или колючих кустов малинника? Но все равно лес тут добрый, светлый. Хорошо бы вычистить и вернуть его людям, чтоб все стало как раньше – грибы, охота, рыбалка и никаких мутантов. Разве что комары пусть остаются для баланса добра и зла.

Александр шел размеренно, даже немного расслабленно, двигался на автомате вслед за Николаем, соблюдая нужную дистанцию. До второго периметра оставалось совсем немного, а там… Мысли снова уплыли в тот вечер, на кухню в квартире Иры и Павла, к откровенному разговору, перевернувшему привычный Сашкин мир теперь уже в третий раз.

«После госпиталя понял – не могу отсиживаться в тылу, когда такая война идет. Подал документы в ликвидационный отряд. Приняли, конечно: бывший десантник, да еще и пожарный, опыта достаточно. Отправили на переподготовку, там сказанное лейтенантом подтвердилось. Не все, конечно – секретность, чтоб ее, уровни допуска. Про гражданских в периметре вообще никто не говорил, только про излучение. Потом отправили с отрядом под Питер, в Ольгинскую Зону. Тут уж информацию про защитников-сектантов скрывать не стали, только назвали их террористами и приказали, если что – не церемониться. Сначала засылали мелкие отряды, на разведку, готовились к штурму. Потом назначили день захвата.

А накануне разведчики притащили „языка“, мужичка из эпицентра. Не знаю точно, как его отловили, наверное, сам далеко от „гнезда“ отошел, но взяли тихо, без пальбы. Привели в штаб, допрашивать. Я как раз там был, детали операции прогоняли, остался послушать. Мужик в балахоне, глаза пустые, стеклянные, сидел вроде тихо, смотрел прямо перед собой. А как развязали, кинулся с рыком на нашего командира, как зверь, ей-богу! Мы, конечно, оттаскивать, разнимать, да куда там – вцепился хуже бешеной собаки, моментально майору шею прокусил. И ведь ценный, гад, убивать нельзя: выстрелили в ногу, в руку – бесполезно. А командир уже бездыханный лежит, только кровавая лужа по полу растекается. Тут я мужика сзади захватил, стал челюсти разжимать. Он тогда шею отпустил, кусок кровавый сплюнул и как вцепится мне в пальцы! Короче, пристрелили его все-таки. Только пальцы, скот, успел отгрызть и… проглотить. Так теперь с культями живу. Давай, Санек, за майора убиенного! Хороший был человек.

На штурм меня, конечно, не взяли, рука в бинтах, как шар – не то что стрелять, автомат не удержишь. Переживал, конечно, очень. Даже в морг ходил, чтобы еще раз на эту суку, якудзу новоявленного, посмотреть. А он лежит там такой обмытый, спокойный, и вроде как даже улыбается. Тьфу, нечисть! И майор наш на соседнем столе, рядом. В общем, хоть плачь от бессилия и злости. С поля боя приходили вести, ребят отсылали для связи в зону приема, туда, где техника начинала работать. Новости скупые, но обнадеживающие – продвигаются, стреляют на поражение, снимают снайперов. Потом сообщили – начался захват эпицентра. Наши туда шли уже без боязни „облучиться“, всем вкололи аногемму, ее теперь производили и поставляли в достаточном объеме. Ну и, наконец, прилетела радостная весть – жахнули камушек „хитином“, погас источник. Тут уже вертолеты отправили на место, проще стало. Камень потом отдельным спецтранспортом вывезли в международный научный центр на изучение. Не первый, как оказалось, трофей, были и раньше удачные захваты. Только с каждым разом камни будто дополнительную силу набирали. Чем их меньше, тем сильнее излучение, крепче оборона.