Принцесса и Ястреб - Ева Миллс

Наслаждаясь ее испугом, он не спешил и рассматривал ее с головы до ног, подмечая детали:

Девчонка. Совсем еще ребенок. Не больше семнадцати. Чистая кожа, круглое лицо, мягкие губы. Увидь он ее в платье, в череде таких же невинных большеглазых овечек, прошел бы мимо, не остановив взгляда, но здесь и сейчас, в полумраке, в детской ночнушке… Он сжал руки в кулаки, чтобы подавить желание завладеть этим свежим телом.

– Дочь? А, впрочем, не отвечай. Наверняка дочь. Заботливая мамочка укрыла цыпленка от жадных взгляд коршуна.

– Ястреба. – Ее голос был хриплым, и она явно боялась, но все равно дерзила!

На мгновение он опешил, а потом расхохотался. Подумать только, пять минут назад он собирался спать!

– Кто вы и что вам здесь надо? – девушка явно пришла в себя и пыталась прожечь его надменным взглядом опытной суки. Наверняка подсмотренным у дражайшей родительницы. При воспоминании о хозяйке гостиницы он внутренне передернулся: стальная леди, мороз по коже.

– Кто я и что мне нужно? – он растягивал слова, не торопясь с ответом. Маска, всегда служившая лишь частью игры – все и так прекрасно знали, где кто – сейчас обрела истинный смысл, подарила ощущение свободы. Нет лица – нет личности, этой ночью для этой девушки он мог быть кем угодно.

– Кто знает? Я – принц. Или друг принца. Или прихлебатель принца.

– Или конюх.

– Или конюх. – легко согласился он. – Это неважно. Ты не узнаешь, кто я. Важно то, узнает ли завтра настоящий принц, какую голубку прячет Веледа в голубой клетке.

Ей не удалось удержать лицо, и он удовлетворенно кивнул. Так и есть, матери девчонка боится больше, чем незнакомца в спальне.

– Чего ты хочешь? – она облизала пересохшие губы, и он представил, как сжимает ее тонкую шею, раскрывает большим пальцем этот нежный рот…

– Я хочу досмотреть.

– Что… – она непонимающе сморщила лоб, а потом осеклась и краска медленно залила ее лицо. Дошло.

– Нет. Нет! Вон из моей комнаты, подлец!

Он пожал плечами, изображая равнодушие.

– Я уйду. И у вас с матерью будет целая ночь подготовить оправдание, почему верная подданная его величества не засвидетельствовала почтение его наследному сыну. Ястреб милостив. Он прислушается к вашим разумным аргументам. Может быть.

Он направился в сторону выхода. Один шаг, два, три… Девчонка не из слабонервных. Четыре, пять…

– Стой.

Есть.

Не скрывая торжествующей улыбки, он повернулся к ней.

– Согласна?

Она поднесла руки к горлу, инстинктивно защищаясь.

– Я. Я… Я не смогу. Пожалуйста. Что-нибудь другое. Что хочешь.

Вот что самое возбуждающее. Не красота. Не юность. Не похоть, разрывающая штаны. Власть.

Он держал в руках ее стыд, ее страх, ее жизнь – и упивался этим.

Юноша не был жестоким. Он не бил своих женщин и думал об их удовольствии. Но он был молод и только осознавал силу своих когтей, только начинал понимать, что игра с едой может быть слаще обеда. Он чуял нутром хищника, что его жертва жаждет быть пойманной, молит, чтобы ее заставили. Нет. Эту мышь он не отпустит.

Он покачал головой и сказал мягко, вкрадчиво:

– Ну конечно сможешь.

Он опустился на колени перед кроватью и стал ждать, не произнеся ни слова больше. Время застыло для них двоих, и он не торопил девочку, уверенный в своей силе.

Она просунула руку меж сжатых бедер, прикрытых полами халата, но он покачал головой.

– Нет. Так не пойдет. Разведи колени. Я хочу видеть.

Только что красная, теперь она была бледна, как полотно. Медленно, заставляя себя, согнула ноги и раздвинула их в стороны.

Он выдохнул. Девушка была перед ним вся как на ладони, раскрытая и беззащитная. Вмять это тело в матрас, сокрушить хрупкую нежность, разодрать. У него на лбу выступил пот, и он вцепился пальцами в кровать, чтобы не вцепиться в нее.

– Погладь себя. – голос уже не принадлежал ему, был низким и сиплым.

Она положила на лоно пальцы, но не лаская, а прикрывая. Он представил, как накрывает ее руку своей и помогает, направляя ее вверх, вниз, глубже… Видение было таким сильным, что он сморгнул и отвел взгляд, сбрасывая наваждение. Рядом с ней лежала забытая книга, ставшая причиной всему, и он взял ее, только чтобы не взять девчонку.

– Гарем. Что за дрянь ты читаешь? Он перевернул томик и стал читать вслух:

Склонившись над нею, он принялся играть с ее грудями, покуда они не отяжелели от желания, а соски не превратились в твердые розовые ягодки, молящие о поцелуях… Повинуясь их безмолвному, но страстному призыву, губы его сомкнулись вокруг одного соска, затем скользнули к другому. Ласки его жадного языка пробудили потаенную жемчужину страсти меж ее бедер… 6

– Это тебя возбуждает? Эта дешевая пошлятина?

Он захлопнул книгу.

– Я бы не ласкал тебя так. Я бы раздвинул твои губы пальцем и тер бы твое нёбо, а когда бы ты раскрыла рот в жадном стоне, я бы дал тебе свой язык и заполнил бы всю без остатка, чтобы ты могла пить только мое дыхание. Я протянул бы грубыми пальцами твои высокие соски и терзал бы их кончики, пока из твоих глаз не полились бы слезы от боли и сладости. Я водил бы своим членом по твоему клитору, не позволяя большего, и ты бы молила войти в тебя, разорвать тебя, сильнее, сильнее…

Он замолчал, задыхаясь. Губы девушки приоткрылись, она дышала тяжело, прерывисто. Она была вся мокрой, розовое лоно блестело от влаги. Указательным пальцем она терла клитор, быстро, яростно. Мучительный стон вырвался из ее горла – не могу, не получается.

– Замедлись. Еще. Медленней.

Она закрыла глаза, и он вел ее голосом, одновременно просунув руку в штаны и водя по своему члену в такт ее движениям.

– Не ускоряйся. Рано. Легче. Еще легче. Вот так. Хорошо. Добавь второй палец. Массируй. Еще. Еще.

Она кончила первой, затем он выплеснул себя, и темное пятно расползлось на его брюках. Оба медленно возвращались в реальность, ощущая слабость, ужас, восторг. Ему хотелось коснуться ее губ, облизать прядь волос, курчавившуюся на виске, укусить ухо, поцеловать ресницы, грубо, больно трахнуть, чтобы она плакала и просила прекратить.

Резко, так, что в спине хрустнуло, он поднялся и вышел быстро, не оборачиваясь, чтобы не вернуться, не намотать эти золотые волосы себе на кулак, поставив ее на колени, драть эту круглую задницу. Сбежал. Печатая шаг, спустился на пролет ниже по лестнице и ворвался в первую попавшуюся комнату. Мужчина, женщина или сам дьявол – плевать: если там кто-то будет, он это трахнет.