Саломея. Танец для царя Ирода - Валерия Карих

Пока шла казнь, Закария, закутавшись в темный плащ, стоял под аркой ворот, сжимая рукоять кинжала и от отчаяния до крови кусая губы. Он изнемогал от душевной боли, но был не в силах отвести взгляд от разворачивающейся драмы на плацу. Невыносимо сознавать, что внезапный приступ безумия тетрарха и женский каприз обрекли на смерть столько молодых и здоровых воинов, надежных товарищей.

И вновь, в который уже раз, он усомнился в необходимости своей службы тетрарху. Находясь в непосредственной близости от Иродова семейства, изучив изнутри изнанку их праздной жизни, наблюдая жестокость, черствость, презрение и высокомерие к плебеям, слугам, рабам, бесконечную череду казней, сопровождающую пресыщенную удовольствиями жизнь обоих супругов, Закария часто испытывал к ним мучительную ненависть. Но если же ему, пользуясь личной благосклонностью тетрарха, удавалось защитить кого-либо из приговоренных к смерти или отговорить Ирода Антипу от постыдного поступка, благородный воин тешил себя слабой надеждой, что принес людям пользу, которая оказалась ему по силам. И это было единственным обстоятельством, которое удерживало его на службе. Но то, что он видел сейчас, сводило с ума и наполняло сердце отчаянием.

Тетрарх не вставал с постели больше месяца. Решили не объявлять о его болезни во всеуслышание, чтобы не вызвать в народе смуту и панику. Однако скрыть правду не удалось – слухи быстро распространились по Галилее и Галааду. Иудеи считали болезнь Ирода Божьим наказанием, ниспосланным Господом за прелюбодеяние тетрарха с женой собственного брата. Подобные поступки осуждались всегда, и народ открыто выражал недовольство. Ищейки тетрарха старательно вылавливали злонамеренных смутьянов, нещадно избивая их палками, но остановить распространение слухов не удавалось.

Иродиада ухаживала за мужем. Ей помогали немая рабыня и Саломея, которая часто сидела возле него и меняла отчиму холодные уксусные повязки на лбу, подавала еду и питье.

Влажный душный вечер опустился на Галилею. Странная тишина, не колеблемая даже легким дуновением ветерка, застыла в воздухе. Обычно ясное в это время года небо затянула серая дымка, закрывшая солнце. Казалось, природа замерла в ожидании дождя. Но в этих местах он был редкостью.

Из окон супружеских покоев Ирода Антипы и Иродиады открывался превосходный вид на фруктовый сад, разбитый во внутреннем дворе. Возле террасы росло много персиковых и апельсиновых деревьев, их ветки сгибались под тяжестью спелых и сочных плодов. Небольшие брызжущие в разные стороны фонтаны в саду щедро дарили влагу растениям. Окна и двери, выходящие на террасу, были распахнуты настежь. Решетчатые стены террасы обвивали крепкие виноградные лозы, создающие естественную тень и дарящие прохладу.

Супружеское ложе, на котором возлежал Ирод Антипа, стояло в глубине покоев, в просторном алькове, занавешенном прозрачной и светлой тканью. Иродиада сидела на скамье, поглядывая на спящего мужа. Грудь его спокойно и равномерно вздымалась. Решив воспользоваться передышкой и сходить в баню, она велела позвать Саломею и приказала посидеть возле больного, пока ее не будет. Отдав распоряжения прибежавшей на зов рабыне, Иродиада ушла.

Саломея осталась одна. Приблизившись к ложу, девушка с любопытством стала рассматривать распростертого тетрарха. Легкое шелковое покрывало облегало мужской торс, не пряча ни одного мускулистого изгиба. Саломея залюбовалась его стройными и крепкими ногами, руками. Затем ее взгляд переместился на его плечи. Их разворот показался ей мощным и широким. Неожиданно мужская рука судорожно дернулась, лицо спящего исказилось, и он перевернулся на бок. Покрывало соскользнуло на пол. И Саломея замерла, очарованная представшим перед ней зрелищем.

Хотя она была еще совсем юной, никаких загадок относительно строения мужского тела для нее давно не существовало. Тем не менее открывшийся вид поразил ее неискушенное воображение. Она не могла оторвать от лежащего глаз, позволив себе смотреть туда, куда заблагорассудится. Некоторое время она предавалась созерцанию, и вдруг ей неудержимо захотелось большего – прикоснуться к тому, что она видит.

Затаив дыхание, она подняла с пола покрывало и остановилась в нерешительности. Страх, что спящий проснется, удерживал ее.

Тихо вздохнув, она накрыла покрывалом ноги спящего. Однако не удержалась и дотронулась до его руки. Легко провела по ней пальцами от кисти до локтя. Девушка была настолько поглощена своим занятием и испытываемыми ощущениями, что даже не заметила, как у Ирода дрогнули веки. Отдернув руку, словно обжегшись о горячий сосуд, Саломея заставила себя отвернуться и, смущенная, пошла на террасу.

Сорвав с ветки персик, она с мечтательным выражением лица надкусила его. Потом присела на скамью и призадумалась. Для нее не явилось тайной то, что она испытала при взгляде на обнаженное тело. Она с детства росла среди мужчин, часто ходивших полуобнаженными, и в своих девичьих мечтах порой рисовала пленительные образы своей будущей любви. Также хорошо она знала, что сильное чувство, которое привело ее только что в такое смущение и волнение, называется вожделением.

Откровением для нее стало другое. Ирод Антипа был мужем ее матери, отчимом, и по его вине распалась их семья. Из-за него умер ее родной отец. И, заглянув в свою душу, Саломея ужаснулась тому, что желает человека, к которому не должна испытывать ничего, кроме ненависти. Мало того! Если до сих пор она равнодушно смотрела на тетрарха, то теперь в ней как будто что-то изменилось. И даже на террасе, находясь в отдалении от него, она не могла избавиться от бродящих, как молодое терпкое вино, возбуждающих мыслей и обжигающих новизной сладких чувств. Ей хотелось вернуться к нему, откинуть прочь покрывало и предаться безумным, бесстыдным ласкам. Но разве это возможно?

«Нет, нет и нет! Я стала так же безумна, как он», – подумала она и встряхнула головой, отгоняя прочь наваждение. Ей стало жарко.

Она позвала рабыню и велела наполнить купальню водой. Неглубокий прямоугольный бассейн был выдолблен прямо в мраморном полу спальных покоев. Исполнив приказание, та поставила на край два кувшина для обливаний, купальные принадлежности, косметику, ящичек с драгоценностями и удалилась.

Саломея скинула платье и вошла в бассейн. Едва слышно напевая песенку, она наклонялась, зачерпывала воду кувшином и, довольная, опрокидывала его на себя. Движения девушки были порывисты и легки, тело блестело от тысячи капель, а влажные черные кудри в беспорядке рассыпались по плечам.

Беззаботная, она и не подозревала, что в этот момент тетрарх пристально наблюдает за каждым ее движением. Ирод Антипа очнулся, когда почувствовал на своей руке прикосновение трепещущих девичьих пальцев, подобное взмахам крыльев бабочки, однако ничем не выдал себя. А когда она удалилась на террасу, он приоткрыл глаза и стал исподволь наблюдать за ней. Сделать это оказалось нетрудно, девушка была поглощена купанием и избегала глядеть в его сторону.

Ирод Антипа сладострастно содрогнулся, вглядевшись в купающуюся Саломею. Все в ней казалось ему совершенным. Ибо это была красота и совершенство расцветающей жизни. Юное девичье тело уже приобрело те самые пленительно-округлые женские формы, способные сводить с ума. Нежное прекрасное лицо казалось одухотворенным, а его выражение – слегка надменным, ведь молодым, но уже осознающим свою красоту женщинам свойственно ощущение превосходства над остальными людьми, которые кажутся им старыми и немощными, тогда как у них самих впереди целая жизнь…