Сладкая месть - Алена Любимова

— Ах да, совсем забыла, что он обещал быть попозже. Спасибо, Борис. Придется подождать.

Свернув в правое крыло, где находился офис Федора, Таня добралась до его приемной и, мужественно улыбаясь, открыла дверь.

— Доброе утро, Мариночка, — поздоровалась она с секретаршей — невысокого роста шатенкой с большими фиалковыми глазами. — Знаю, Федора Ивановича еще нет. Я обожду.

Мариночка кивнула, пряча заплаканные глаза, и Таня поняла, что та уже осведомлена о том, что Федя ушел из семьи, более того, девчонка тайно мечтала оказаться на месте, так спешно занятом теперь весьма расторопной блондинкой.

Таня плюхнулась в кресло и взяла в руки журнал из стопки, лежащей на столе.

— Может, выпьете кофе, Татьяна Михайловна? — спросила Мариночка, натягивая дежурную улыбку.

— Нет, спасибо, — отказалась Таня.

Федор появился минут через пятнадцать, которые показались Тане вечностью. Она успела пролистать несколько журналов, делая вид, что ее чрезвычайно занимают рецепты салатов и модные в этом сезоне прически. Когда в коридоре раздались Федины шаги, Таня подпрыгнула в кресле и только усилием воли заставила себя остаться на месте, натянув на лицо ослепительную улыбку.

Войдя в приемную, Федор уперся взглядом в улыбающееся Танино лицо и вежливо улыбнулся в ответ. Таня могла бы поклясться, что в этой улыбке сквозило недовольство.

— Привет, — выдавил он и прошел к двери в свой кабинет. — Ты ко мне?

Таня улыбнулась еще шире, мысленно обозвав Федора сволочью, и сказала:

— Конечно.

— Что-то случилось? — сухо поинтересовался Федор.

Таня развела руками. Господи, он еще спрашивает! Она не спала всю ночь, вся извелась, к тому же совершенно не представляла без него жизни, а он спрашивает, что случилось.

— Извини, но если у тебя ничего срочного… у меня масса важных дел, — сказал Федор, повернув ключ в дверном замке.

Таня стиснула зубы. Отлично, она уже не входила в число его «важных дел».

Неожиданно ей захотелось вцепиться в наглую Федину физиономию, но она приказала себе успокоиться. В конце концов, она примчалась сюда, чтобы вернуть его, а не затевать драку на глазах секретарши.

— Я ненадолго, — покладисто сказала Таня, проходя в кабинет следом за Федей.

— Зачем ты пришла? — спросил он, прикрывая дверь.

— Захотела тебя увидеть, — пожала плечами Таня и улыбнулась. Федино немного растерянное лицо сейчас казалось ей до боли родным. Неожиданно она поймала себя на мысли, что мечтает прижаться к широкой груди мужа и зарыться в нее лицом, но Федины следующие слова вернули ее с небес на грешную землю.

— Теперь ты станешь прибегать сюда всякий раз, когда тебе захочется меня увидеть? — недовольно спросил он, и Танина улыбка мигом растаяла.

Нет, за ночь Феденька не одумался и не изменил своих планов. Таня чувствовала себя чрезвычайно глупо.

— Я подумала, что мы могли бы… — начала она и осеклась.

Что «могли бы…»?

Черт, неужели она станет просить Федю вернуться?

Да никогда!

Приняв гордый и независимый вид, Таня поднялась с кресла, подошла к окну и встала, опершись бедром о подоконник.

— Нам надо поговорить, — решительно заявила она, глотая подступившие к горлу слезы.

Федя сморщился, сел за стол и спросил:

— О чем?

— А ты не догадываешься? — усмехнулась Таня и смерила муженька пронзительным взглядом.

Федя пожал плечами и стал шарить глазами по столу, как будто хотел спрятаться за бумагами от Таниных глаз.

— Если ты имеешь в виду раздел имущества, — начал он, — то, думаю, тут мы сможем договориться.

Черт, она-то, дура, мечтает вернуть его, а он уже, оказывается, вовсю обдумывает раздел имущества. Отлично, ничего не скажешь.

— Договориться? — усмехнулась Таня. — Неужели ты намерен разделить со мной свою коллекцию алмазов?

Федя сморщился, как будто проглотил лимон.

— Нет, вот алмазы ты как раз и не получишь, — покачал головой он. — Все что угодно, но только не их. По всем остальным пунктам мы сможем договориться.

Таня фыркнула и заявила:

— Я не намерена с тобой договариваться.

Федя пожал плечами.

— Как знаешь.

В его голосе неожиданно послышались металлические нотки.

Таня глядела на обожаемого, родного Феденьку и не узнавала его. Он не на шутку решил отделаться от нее и, кажется, не остановится ни перед чем.

— Я хочу получить половину твоей коллекции, — твердо сказала Таня.

Странно, но, несмотря на то, что внутри у нее медленно разрасталась звенящая пустота, голос звучал решительно.

— Исключено, — покачал головой Федор и, встав, подошел к Тане. — Ну зачем тебе алмазы? — спросил он, беря ее за плечи.

Кажется, Федя собирался пустить в ход свое обаяние. Его глаза вдруг стали влажными, и в их глубине Таня увидела отголосок того чувства, которое, казалось, еще недавно сжигало их обоих. Она улыбнулась одними губами, мечтая утонуть в этих глазах.

— Мне они ни к чему, — покачала головой Таня и машинально приподняла подбородок, желая получить поцелуй.

Алмазы и вправду были ей не нужны. Ей нужен был он, Федор. Просто совершенно неожиданно она осознала, что эта коллекция была единственной вещью на свете, которой Федя по-настоящему дорожил. Его истинной страстью.

— Вот и отлично, — удовлетворенно хмыкнул Федор, убрал руки с Таниных плеч и сунул их в карманы. Глаза его стали снова холодными и чужими. — Решено, алмазы ты не получишь.

Таня отшатнулась, как будто получила пощечину. Господи, сейчас она ненавидела Федора даже сильнее, чем в тот момент, когда он сообщил ей, что уходит, хотя до этого она была уверена, что это невозможно. Вот уж поистине от любви до ненависти один шаг. За последних два дня Таня в полной мере прочувствовала это.

— Это ты так думаешь, — спокойно сказала она и оторвалась от подоконника.

Федор хмыкнул и смерил Таню тяжелым взглядом с головы до ног.

— Не советую тебе связываться со мной, — заметил он.

Таня усмехнулась и ничего не ответила. Пройдя через кабинет, она вышла в приемную, хлопнув дверью. Мариночка, увидев ее, украдкой вытерла слезу.

Оказавшись в коридоре, Таня по инерции пошла в сторону лифта. Она нажала на кнопку вызова и замерла в ожидании. Все ее существо переполняла странная мешанина чувств: ненависть, жажда мести, отчаяние…

Тане хотелось растереть по его физиономии нагловатую улыбку, которая еще совсем недавно приводила ее в легкий трепет. Господи, она-то, дура, мечтала, что Федор, увидев ее, одумается, бросится в ее объятия и она, растаяв от любви, простит его. Но, очевидно, чары блондинки оказались крепче семейных уз.