Час Совы - Владимир Добряков

Видит Время, это уединение носило самый невинный характер. Милорд на прощание поцеловал императрице руку, и только. Но «злые языки страшнее пистолетов»! Амурной истории, неожиданно принявшей скандальный характер, требовалось положить конец. Сам император ничего предпринимать не стал, чтобы не бросить тень на свою супругу. Лорд Солсбери был приглашен к кардиналу Бернажу, который возвратил ему верительные грамоты со словами:

— Вы сделали, ваше высочество, в Лотарингии всё, что могли. Отношения двух великих держав, благодаря вашим усилиям, носят отныне совсем иной характер. Полагаем, что теперь Английскую миссию может возглавить другой дипломат. Не смеем вас задерживать. С нашей стороны было бы непростительно удерживать здесь и лишать короля Эдуарда советов и поддержки столь выдающегося министра.

Всё это происходило в то время, когда мы с Андреем активно действовали против Маринелло и де Ривака. Но нам тогда было не до любовных историй английского посла и лотарингской императрицы.

Герцог Солсбери покинул Лотарингию, но не забыл императрицу Ольгу. Став лордом-регентом и сосредоточив в своих руках всю полноту власти, он решил, что пришла пора довести дело до конца.

Герцог начал донимать императрицу любовными посланиями, отправляя их с дипломатической почтой. Ольге бы просто раз и навсегда решительным отказом пресечь все эти поползновения. Но умная женщина вновь оказалась в плену своей слабой женской натуры. Она продолжила игру, отвечая герцогу тоже по дипломатическим каналам, не подозревая, что каждый её неконкретный ответ (и не то, что бы да, и не то, что бы нет) всё больше и больше распалял вожделения лорда-регента.

В конце концов, она получила такое послание, от которого у неё волосы встали дыбом. Речь шла не больше, не меньше, как о ночи любви. Императрицу шокировало не столько это предложение, (нравы императорского дворца допускали и не такое), сколько условия, которые выставлял герцог. В случае согласия он был готов подписать мирный договор с Лотарингией и выступить на её стороне в грядущей войне с Орденом Меченосцев. В случае же отказа герцог угрожал немедленно выступить на стороне Ордена и Испании.

Императрица задумалась. Она была не только супругой императора Роберта, но и государыней Лотарингии. Посоветовавшись со своей наперсницей, Ниной Матяш, она приняла предложение лорда-регента, оговорив при этом строжайшую конфиденциальность встречи.

Получив ответ императрицы Ольги, лорд-регент забросил все свои дела в Англии и устремился в Лютецию. Там он первым делом встретился с лейтенантом Саусверком. Граф Саусверк был двоюродным братом герцога Солсбери. Их матери были сёстрами, в девичестве графини Черчилль. Лорд-регент изложил Саусверку суть дела, в доказательство предъявил письмо императрицы Ольги и попросил помочь ему проникнуть во дворец.

Граф Саусверк крепко задумался. Он всегда с презрением относился к сводничеству, а уж на таком уровне… Любой другой, кто осмелился бы обратиться к нему с таким предложением, тут же получил бы перчатку в лицо, а через несколько минут — удар шпаги. Но здесь был особый случай. Граф ещё раз внимательно перечитал письмо государыни. В конце концов, принимая присягу императору Роберту, он отнюдь не принимал на себя обязательств охранять его семейный покой. А вот обязательства стоять на страже государственных интересов Лотарингии, он принял. Это с одной стороны. Но с другой стороны…

«Да что, я должен быть святее папы Римского?» — подумал он про себя, а вслух спросил:

— Значит, мир или война. Так стоит вопрос?

— Именно так, — подтвердил Солсбери.

— Ну, раз моя государыня выбрала мир, то не мне, как военному, предпочитать этому миру войну сразу на три фронта. Джон! — крикнул граф слуге, — Принеси мой запасной мундир, только спори с него офицерские лилии.

Вечером герцог Солсбери пришел во дворец в мундире мушкетера Серебряного полка для того, чтобы заступить на дежурство в резерве дворцового караула под именем шевалье де Брасса. Этот шевалье минувшей ночью был ранен на дуэли и сейчас лежал у себя дома. В десять часов вечера Нина Матяш провела новоявленного мушкетера, по ей одной известным тайным переходам, в покои императрицы. Герцог Солсбери добился своего.

Говорят, что аппетит приходит во время еды. Трудно с этим спорить, тем более что подтверждающих примеров больше чем достаточно. Во всяком случае, любовники остались настолько довольны друг другом, что за этой ночью последовала вторая, за ней — третья…

Ночевал, точнее, «дневал» герцог на квартире у Саусверка. Когда любовная кампания лорда-регента приняла затяжной характер, граф намекнул ему, что, мол, любовь любовью, но есть ещё и Англия с её государственными делами.

— А пропади она вместе со своим королём Ричардом! — ответил лорд-регент.

Граф Саусверк и Нина Матяш настолько квалифицированно законспирировали любовную связь императрицы и лорда-регента, что о ней не знал никто. Никто, кроме графа де Легара (для него по роду его деятельности не существовало никаких тайн) и епископа Маринелло (по вполне понятным причинам). И если де Легар разделял пожелания Саусверка, чтобы лорд-регент поскорее оказался по ту сторону пролива и приступил к исполнению своих обещаний, то намерения епископа были прямо противоположными.

Епископ потирал руки от радости. Еще бы, Великое Время даёт ему такой шанс! Его агенты и братья Ордена Сердца Христова развернули бурную деятельность. Цель была простая: спровоцировать императора Роберта на необдуманный поступок, результатом которого был бы полный разрыв отношений с Англией.

Кардинал Бернажу вызвал графа де Легара:

— Что вы знаете, граф, о любовных делах нашей государыни?

— Ваше высокопреосвященство, государыня занимается делами не любовными, а политическими. И действует она на благо Лотарингии.

С этими словами граф предъявил кардиналу копии писем, которыми обменялись любовники. Кардинал внимательно прочитал их, провёл в размышлении несколько часов и отправился к императору.

Тот был вне себя. Два часа назад он так же вызвал де Легара и получил от него полную информацию. Он хорошо оценил ситуацию и готов был закрыть глаза на всё и не наказывать никого из участников этой истории. Но что-то надо было предпринимать. Его сильно беспокоила кипучая деятельность Маринелло и его агентов. Как бы он сам к этому не относился, но чего хорошего, когда его честь становится предметом сплетен при дворах всей Европы.

— Ну, кардинал, что мы будем делать?

— Я полагаю, сир, что надо поступить по-христиански.

— По-христиански!? Хотел бы я, чтобы это мнение разделял и епископ Маринелло! Кстати, я только что выразил своё недовольство графу де Легару: почему этот епископ осведомлён обо всём не хуже его самого? Ну, а милорд просто обнаглел. Я по-христиански прощаю и ему, и супруге ночь, в конце концов, я и сам не святой. Тем более что если жена изменяет мужу, то в этом, в первую очередь, виноват он сам. Я готов простить даже две-три ночи, неделю, наконец. Но когда ночь любви, о которой он просил, превращается в медовый месяц! Ну, и, наконец, я-то тоже имею право посещать ложе императрицы Ольги. Но как только я туда соберусь, место оказывается занято милордом. Короче, кардинал, я вызвал эту мадьярскую сумасбродку, Матяш и через неё передам милорду моё пожелание увидеть его как можно скорее по ту сторону пролива. А после неё меня посетит граф Саусверк, которому я вручу вот этот приказ. Ознакомьтесь.